Гоббс

В свете этих методологических положений становится ясным, что, хотя в общем и целом социально-экономическая программа Гоббса соответствовала интересам господствующих классов Англии, прочно вставших на путь капиталистического развития, отдельные пункты этой программы не только не могли удовлетворить экономические и политические потребности буржуазии и землевладельцев, но и вообще не могли быть осуществлены на практике.

В этом плане политические сочинения Гоббса, и прежде всего «Левиафан», можно рассматривать как своеобразную утопию. Понятно, что эта утопия не принадлежала к социалистической традиции, начало которой было положено произведениями Т. Мора и Т. Кампанеллы. Не примыкала она и к той сциентистской утопии, которая составила содержание «Новой Атлантиды» Ф. Бэкона (см. 48, 146). Нет, утопию Гоббса скорее можно назвать этатистской. В ней не идеализировались ни социальное равенство, ни научно-технический прогресс. Героем Гоббса был «великий Левиафан». Государство с большой буквы, сила и мощь которого, по мысли философа, должны были служить благу народа и которое в действительности являлось выражением «в концентрированной форме» (1, XXI, 310) классовых интересов тех самых «наживал», которые утвердились у кормила правления английского общества в результате буржуазной революции XVII в.

Глава X. Учение о религии

Изложение учения Гоббса о религии мы начнем с проблемы ее происхождения. Отвергнув тезис о божественной природе религии, а также о том, что идея бога непосредственно дана человеческому сознанию (вспомним полемику с Декартом), Гоббс ищет «семя религии» в человеке, в особенностях процесса познания, в свойствах человеческого характера. Выражаясь современным языком, Гоббс был занят отысканием гносеологических и психологических корней религии. В чем же он усматривал эти корни?

Во-первых, это свойственное людям стремление «доискиваться причин наблюдаемых событий» (3, II, 135), присущая каждому человеку в той или иной степени природная любознательность. Во-вторых, это желание познать начало вещей, дойти до «первейшей из всех причин» (там же, 233). В-третьих, это способность человека замечать, «как одно событие производит другое» (там же, 136), способность наблюдать и запоминать последовательность и связь вещей. Указанная способность помогает познанию истинных причин вещей, отмечает Гоббс. Если же человек не в состоянии это сделать, то он строит предположения насчет этих причин, «какие ему внушает его собственная фантазия» (там же), или же полагается в этом вопросе на мнения других людей. Четвертой причиной возникновения религии является, по Гоббсу, постоянная забота и беспокойство о будущем, страх смерти, бедности или другого бедствия, которыми вечно терзаются люди. Этот постоянный страх, сопровождающий человеческий род, по необходимости порождает веру в «невидимого агента или невидимую силу» (там же). И в этом смысле можно сказать, замечает Гоббс, что страх действительно создал богов, как говорили еще древние философы.