Гномики в табачном дыму

Он приводил к брату всех, кого ему рекомендовали. Самых известных и занятых профессоров и академиков заставлял выкроить время и с каждым расплачивался лично, а когда его смущенно благодарили, успокоительно кидал: «Бросьте, что тут особенного?..»

— Выходит, один только этот, со «скорой», дурак? — недоумевая, спросил Гиорги Важу и крепко зажмурился, поскольку перед глазами сразу возник уничтожающий взгляд врача.

— Что мне с ним делать? Что?! — растерянно восклицал отчаявшийся Важа.

— Нитка… Нитка, нитка… — бормотал Арчил в бреду.

— Выболтает, все выболтает, если ему не помочь. — Важа явно паниковал, прикрываясь деланной улыбкой.

В конце концов из Москвы самолетом доставили крупного специалиста. Врач располагал двумя днями, но Мартирозашвили ухитрились оставить его на девять дней. После девятого укола жар у больного спал, на десятый он поднялся с постели. Во сколько обошлось им московское светило, сколько они ему заплатили, сказать не могу, но, говорят, ошалел доктор.

— И он взял?! — не поверил Гиорги.

— А чего ему не брать, есть ему, что ли, не надо?! — заговорил больной.

— Тогда почему тот, со «скорой»… — начал было Гиорги и крепко зажмурился — вы уже знаете почему.

Взгляд врача со «скорой» преследовал и терзал Гиорги, пока не привиделся ему странный сон: на каждой улице города поселилось по одному Мартирозову, и все они обратились в Мартирозашвили, стали множиться — сначала медленно, несмело, а потом как грибы после дождя, и уже все вокруг должны были омартирозашвилиться, а сам Гиорги — ожориться, но в это самое время он проснулся.

— Мы ничем таким… не занимаемся… — доверительно сказал ему как-то Арчил, когда Гиорги Картлишвили, зайдя к ним за щепоткой соли, увидел на столе ворох денег.

Гиорги остолбенел, понятно, — столько денег сразу разве что в кино доводилось видеть. И Арчил решил развеять мрачные подозрения соседа…

— Ты когда-нибудь ковер видел? С ворсом? Ворсистый ковер?

— Видел, — ответил Гиорги, пристыв глазами к деньгам и пытаясь сосчитать их про себя.

— На столе сорок одна тысяча семьсот семьдесят восемь рублей, новыми деньгами! — беспечно сообщил Арчил и снова перешел к делу: — А ты знаешь, из скольких ниток ткется ковер?

— Нет.

— Скажем, из четырнадцати.

— Ну и что?

— А если ткать из тринадцати, что — сесть на него не сможешь или купить откажешься? Может, думаешь, заметишь, что на одну нить тоньше?

— Нет, не замечу!

— В этом суть и путь… в горийскую крепость.

— Не в горийскую, а в тбилисскую — в Ортачала[9], — поправил его Гиорги.