Гнёт. Книга 2. В битве великой

Кобыла, насторожив уши, оглядывалась назад, втягивала ноздрями воздух, гневно фыркала, ударяла о землю копытом и, повернув голову, лбом толкала жеребёнка к кусту. Тот, спотыкаясь, карабкался вверх. Наконец он достиг укрытия. Кобыла пригнула голову, облизала своё детище и сквозь прочно поставленные передние ноги стала следить за коварным хищником. Было видно, как пол блестяще-рыжей кожей трепещет каждый мускул. Но она не двигалась, не меняла позы. Хищник подполз близко. Прижался к земле и приготовился к прыжку. Кобылица ждала.

— Опытная! Даст она ему, — прошептал Силин.

Жеребёнок, вначале тихо лежавший, вдруг поднял голову, насторожился. В это время волк прыгнул. Испустив дикий визг, кобылица ударила волка на прыжке задними ногами. Он взлетел вверх и распластался на земле, в тот же миг разъярённая мать кинулась на него. Топтала передними ногами, рвала зубами до тех пор, пока не превратила врага в мешок с костями.

— Знатно! Кого это вы? — удивился Силин, увидев, что Кверис, пристроив карабин на камне, тщательно выцеливает.

— Ещё один волк… Видно, не догнал табуна.

Действительно, к кусту, где лежал жеребёнок, бежал второй волк. Он был уже близко от цели. Разъярённая мать, обрушив месть на мёртвого врага, не заметила новой опасности.

Силин пронзительно засвистел, волк на всём скаку остановился, в этот момент Кверис спустил курок. Зверь подпрыгнул и растянулся на земле.

Звук выстрела привёл кобылицу в себя. Она бросила свою жертву, подбежала к жеребёнку и звонко заржала. Вдали послышалось ответное ржание — из ущелья выехал всадник в малахае.

Силин прищурился, посмотрел на всадника и сказал:

— Касым. Коня не досчитался в табуне, ка помощь скачет.

Пастух подъехал к испуганно храпевшей матке, погладил её, успокоил. Забрав жеребёнка, не спеша взгромоздился на своего коня и шагом поехал обратно. Рыжуха шла рядом.

Тем временем охотники спустились по откосу и стали снимать шкуру с застреленного волка.

— Хорош ковёр будет, шерсть густая, — говорил Силин, свежуя зверя.

Подъехал Касым, поздоровался и пригласил охотников в свою юрту. Силин приторочил к седлу остатки вчерашнего архара, которые всё время нёс за спиной в мешке.

Вскоре в юрте горел костёр, и на вертеле жарилось мясо. Маленький Ильгар возился с привезённым жеребёнком.

К ночи ветер усилился, пошёл снег и разыгрался буран. В юрте было холодно. Касым всю ночь поддерживал огонь. Беспокоясь о кобылице, он завёл её в юрту: Кверис и Силин прижались друг к другу, завернули волчьей шкурой ноги и кое-как продремали ночь.

Утром развели большой костёр, напились горячего чая. Стали собираться в обратный путь.

— Не сладка жизнь пастуха, — сказал Кверис, оглядывая дымную юрту.

— Привычные люди. Касым лет десять был пастухом у богатого узбека.

Утро было ясное. Снежная пелена слепила глаза, слегка морозило.

Договорившись, что пастухи всю добычу доставят в Поршниф к Машрабу, Кверис оставил Касыму пороху и дроби для ружья, Дал Ильгару сахару, подарил серебряный рубль и распростился.

Дорогой Кверис внимательно приглядывался к местности, делая заметки в книжке.

До кишлака добрались к закату солнца. Перед приходом охотников из дворца вернулся Машраб в сопровождении дворецкого Сатреддин-бая.

Оказывается, бек интересовался, зачем приезжал русский офицер, не собирает ли жалобы у населения. На всякий случай правитель послал на перевал своего человека разведать истинные цели капитана.

Этот человек, прискакав утром во дворец, рассказал беку, как русский офицер застрелил волка, спас рыжую кобылу и её малыша от зубов хищника, Сатреддин-бай от имени своего повелителя поблагодарил Квериса. Прижав руки к животу, он низко поклонился гостю:

— Примите, таксобо, благодарность досточтимого бека. Они сами хотели выразить вам признательность, но злой недуг приковал его светлость к постели. Два табиба день и ночь сидят у изголовья страдальца.

— Передайте беку моё сочувствие и пожелание скорее поправиться.

В это время открылась дверь и два человека внесли на подносах восточные сласти.

— По нашему обычаю, его блистательность бек просит отведать угощения, а также принять в подарок спасённую вами рыжую кобылицу и её жеребёнка. Это будет замечательный скакун.

Не принять подарка — значит оскорбить дарящего. А принимать что-либо от бека Дотхо Кверис не хотел. Его замешательство было минутным. Он вежливо поблагодарил посланца за внимание и заявил, что кобылицу просит пока оставить в табуне, а малыша он дарит Ильгару, Бека же просит принять от русского офицера в знак уважения цейсовский бинокль и большого архара, убитого на охоте.

Во дворце Дильбар попала под власть тётки — старшей жены бека Турсинташ-биби. Это была властная и сварливая женщина. Она управляла прислугой, как рабами, которых немало было у её отца до прихода русских. Свои привычки Турсинташ-бири перенесла в дом бека. Он называл её бабушка-генерал. С утра до вечера звучал её голос. Частенько за провинность она не только бранила слуг, но и била палкой.