Гнёт ее заботы

Кроуфорд вспомнил, как ворвавшийся первым мужчина бросил удивленный взгляд на потолок, словно ожидая увидеть там колоссальный проем, из которого вывалился огромный кусок кладки, но штукатурка была целой, лишь чуть-чуть забрызганной кровью. «И как, ради всего святого, он мог не просто миновать все без единой царапины, но и продолжать спокойно спать в это время? Может, ему подмешали наркотик или вырубили ударом по голове? Но нет, он все-таки был доктором и не наблюдал последствий ни того ни другого».

«Что за муж может спать во время такого зверского убийства ― и, возможно, насилия, хотя нет никакого способа получить ответ на эту догадку у лежащего наверху изуродованного тела ― его жены? Разве не говорилось что-то о „защите‟, в клятвах, которые он принес прошлой ночью»?

«Но как же убийца проник в комнату? Дверь была заперта изнутри, а окно, по меньшей мере, в дюжине футов над мостовой, и в любом случае, слишком маленькое. Даже ребенок не смог бы в него пролезть … да и какой ребенок мог совершить такое убийство». Кроуфорд подумал, что для того, чтобы превратить грудную клетку в такое месиво, даже сильному мужчине потребовалось бы кувалда.

«И как, во имя всех святых, он мог спать в это время»?

Помимо его воли ужасная картина ее зверски размозженного тела неотступно стояла пред его мысленным взором. И где-то на задворках маячил объятый пламенем дом, в котором погибла Кэролайн и лодка, перевернувшаяся в прибрежных волнах, и пошедшая ко дну вместе с его младшим братом. Терзающие его образы стали наконец-то совершенным триумвиратом. Он знал, что эти картины навсегда останутся тем, что отгораживает его от нормальной жизни, словно грубые валуны, завалившие дверные проемы и коридоры когда-то довольно милого и уютного дома.

Почти отстраненно он размышлял, осталось ли что-то, ради чего стоит продолжать жить, что-то ради чего он не наложит на себя руки.

По меньшей мере еще раз он наполнял кружку брэнди, но теперь его замутило от резкого запаха, и, подумав о кухонном поле ― «Какая трогательная забота, ― истерично вмешался его разум, ― кухонный пол! А как насчет пола наверху и кровати, и матраса»! ― он решил выйти наружу в сад.

Свежий морской бриз развеял его тошноту, и он бесцельно побрел по узким, затененным тропинкам, пытаясь растворить терзающую его индивидуальность в пьянящих ароматах и живых красках цветов.

Он засунул руки в карманы пиджака и что-то там нащупал. После мгновенного замешательства, он опознал Биденденский кекс, который Джозефина не смогла разломить на их венчании минувшей ночью. Он вытащил его из кармана. На его крошащейся поверхности был вылеплен рисунок. Приглядевшись, он увидел, что это изображение двух женщин, физически соединенных в области бедра. Кроуфорд читал о близнецах, которые рождались таким образом, но не знал, почему город Биденден прославляет одну из таких пар на своих бисквитах[55]. Он раскрошил кекс и разбросал его по дорожке для птиц.

Спустя какое-то время он направился обратно, туда, где посреди пышной зелени вырастала задняя стена гостиницы, но остановился, услышав голоса, доносящиеся из-за живой изгороди впереди. Меньше всего сейчас ему хотелось с кем-нибудь говорить.

― К чертям все твои «Следовало его задержать» ― донесся сердитый мужской голос. Я что тебе стражник? В любом случае, никто и подумать не мог, что он может сбежать. Нам его нести пришлось.

― Убийцы, как правило, неплохие актеры, ― ответил другой голос.

От ярости у Кроуфорда внезапно помутилось в глазах, и он качнулся назад. Он набрал в легкие воздух, но, прежде чем он успел закричать, он услышал, как второй голос спросил: ― Ты знаешь, как умерла его первая жена? И он обмяк и позволил набранному воздуху выйти наружу.

 

ГЛАВА 3

 

I will drain him dry as hay:

Sleep shall neither night nor day

Hang upon his pent-house lid;

He shall live a man forbid:

Weary se'nnights nine times nine

Shall he dwindle, peak and pine:

Though his bark cannot be lost,

Yet he shall be tempest-tost.

— Shakespeare, Macbeth

Как солому иссушу,

Сон на веки не пущу,

Не заснуть ему вовек,

Изведется человек.

Девять девятью седмиц

Будет чахнуть и томиться.

Хоть корабль не потоплю,

В бурных водах потреплю.

— Шекспир, Макбет

― …Первая жена? Нет. Ты-то откуда знаешь?

― Отец и сестра мертвой леди прибыли несколько минут назад ― сидят в столовой. Они сказали, его первая жена сбежала с моряком, который ее обрюхатил, а Кроуфорд прознал об этом и спалил дотла дом, в котором она жила. Моряк пытался проникнуть в горящий дом и спасти ее, но Кроуфорд завязал с ним драку на улице перед домом, а потом уже было поздно пытаться попасть внутрь.

Глаза, челюсти и кулаки Кроуфорда, все было крепко стиснуто, и он был вынужден опуститься, чтобы не упасть навзничь. Кровяное давление звоном стояло в ушах.