Гнёт ее заботы

Они подождали, и несколько молодых лакеев в гостиничных ливреях выбежали из здания и начали выгружать их багаж из экипажа. Кроуфорд попытался заплатить за поездку, но получил ответ, что Аплтон уже за все заплатил, так что он удовольствовался тем, что дал кучеру щедрые чаевые, а затем тот снова забрался на сиденье, чтобы отогнать карету обратно к дому Аплтона в Лондоне.

Затем, неожиданно сгорая от нетерпения и в тоже время чувствуя себя неловко, Кроуфорд взял Джулию под руку и проследовал за нагруженными багажом слугами в гостиницу. Несколько минут спустя янтарный свет лампы осветил окна верхнего этажа, и немного погодя погас.

* * *

Утром Кроуфорд был внезапно разбужен стуком горничной. Солнечный свет, проходящий сквозь кривое оконное стекло, наполнял комнату радужными брызгами и полосами, и словно замерзший фонтан расцвечивал противоположную стену. Кроуфорда лихорадило, тело его словно одеревенело, что было странно, накануне он выпил совсем немного. Первые несколько минут, пока он лежал лицом к солнечной стене, ему казалось, что он все еще в Варнхеме, и что ему еще только предстоит жениться этим вечером.

Коричневые пятна, маячащие перед его глазами на стеганом одеяле, казалось, подтверждали его догадку. «Все верно, ― отстраненно подумал он, ― ночью я вышел босиком на грязный двор… и там мне спьяну привиделись какие-то галлюцинации, и я так и не сумел найти это чертово обручальное кольцо. Надо будет этим утром сходить и поискать его снова». Где-то на краю сознания шевельнулась мысль, из чего же состоит эта грязь. Запах в комнате стоял, безусловно, странный, тяжелый, словно запахи в операционной.

«И откуда здесь на простыне взялись эти голубоватые кристаллы кварца? Их тут, пожалуй, с полдюжины, каждый размером с воробьиное яйцо». Он поднял их, изучая ― это были притягивающие взгляд маленькие камешки, зернистые, но при этом сияющие аметистовым блеском ― но зачем ему понадобилось разбрасывать их по кровати?

Служанка постучалась снова. Со стоном он повернулся от стены…

…а затем, закричав, в ужасе скатился на пол, и пополз обратно по гладкому дереву, собирая ковры за своей спиной, пока не уперся о стену, по-прежнему крича и судорожно всхлипывая.

Коричневые пятна не были грязью.

Нечеловеческий крик рвал на части его легкие, но разум отключился, недвижный, словно сломанные часы. И, хотя веки его были плотно сжаты, отгораживая его от внешнего мира, перед глазами продолжала стоять ужасная картина, белые зазубренные кости, торчащие из разодранного изуродованного тела и кровь, кровь повсюду. Он больше не был Майклом Кроуфордом, не был даже человеком. На несколько нескончаемых минут он был лишь кристаллизовавшимся клубком ужаса и полного отрицания.

В нем осталось лишь желание прекратить быть. Лишь досадное обстоятельство, что он все еще дышал, неразрывно связывало его с этим миром, и миру не было дела до его желаний. И словно насмехаясь над ним, к нему вернулась способность слышать.

Служанка убежала, но теперь из коридора доносились мужские голоса. Дверь затряслась от громкого стука, который были слышен даже сквозь несмолкающие крики Кроуфорда. В конце концов, дверь сотряс тяжелый удар, еще один, а затем третий расщепивший дерево пополам. В образовавшийся проем сверкнул чей-то глаз, затем грубая рука скользнула сквозь пролом и отворила засов. Дверь рывком распахнулась.

Ворвавшиеся в комнату мужчины бросились к кровати, но после мимолетного взгляда на зазубренные, влажно блестящие останки, что лишь несколько часов назад были Джулией Кроуфорд, они обратили застывшие бледные лица к Кроуфорду, который наконец-то сумел задушить крик, яростно закусив сжатую в кулак руку и уставившись в пол.

Он смутно осознавал, что мужчины, пошатываясь, покинули комнату, и сквозь вырывающееся из него мычание, до него донеслись звуки суеты и крики, какие случаются, если кому-нибудь вдруг становится ужасно плохо. Спустя какое-то время мужчины, возможно, те же самые, вернулись обратно.

Они поспешно собрали в кучу его одежду и обувь и помогли ему одеться и выйти в коридор, а затем подхватили его и практически снесли вниз по лестнице на кухню. И когда рвущийся из него вопль высосал из него последние силы и затих, они дали ему бокал брэнди.

― Мы послали за шерифом, ― дрожащим голосом сказал один из мужчин. ― Ради всего святого, что случилось?

Кроуфорд жадно глотнул спиртного и обнаружил, что способен думать и даже говорить. ― Я не знаю! ― прошептал он. ― Как такое могло ― случиться! ― пока я спал?

Двое мужчин переглянулись, а затем вышли, оставив его одного.

Ему хватило лишь одного взгляда, чтобы понять, она была мертва. Слишком часто ему приходилось видеть такие ужасные смерти за время службы. Но только в случае с телом, доставленным после морской битвы, он легко мог предположить, что на матроса свалился обломок мачты, или что незакрепленная пушка откатилась и раздавила канонира, прижав его к переборке. «Но что, черт побери, произошло с ней»?