Гниль

Маан с трудом протиснулся в образовавшееся отверстие. Если бы ему пришлось подниматься вверх по вентиляционной шахте, это было бы последней точкой его пути. Но ему предстоял спуск. Проскользнув на три или четыре метра вниз по стальной кишке, Маан впился зубами в одну из панелей и, резко дернув головой, вывернул ее, освобождая себе проход. Он увидел то, что и рассчитывал — уходящую вперед каменную галерею, лишенную каких-либо следов человеческого присутствия, если не считать зубчатых срезов в тех местах, где стен когда-то касался ковш экскаватора или лезвие пилы. Наверно, так выглядели катакомбы старой древней Земли — одно лишь беспорядочное переплетение прогрызенных в породе ходов, точно норы, оставленные гигантским червем. Здесь когда-то давно проводили геологическую разведку, но по каким-то причинам не начали строительства. Скорее всего, сказалась близость Сырой Долины с ее влажным внутренним климатом, размягчавшим и подмывавшим камень. Должно быть, кто-то счел, что прокладывать здесь трассу трубопровода опасно — так поблизости от оживленной централи появился этот необычный участок необработанного камня, который Маан быстро назвал Крысиным Углом. Крыс здесь не было — они редко обживали глухие окраины, где неоткуда было взяться пище, но все это здорово походило на крысиную нору — точнее, целый клубок переплетенных крысиных нор. Жаль, что он не догадывался о существовании подобного места раньше.

Осматриваться не было времени, надо было уйти подальше от вентиляционной шахты. Кроме обычной слабости, подламывающей конечности, Маан ощущал приближение и приступа сонливости. Эти моменты, когда он проваливался в черный глубокий сон, приходили все чаще и чаще. Они возвещали скорое начало того сна, от которого не бывает пробуждения, но Маан уже не боялся их. Он не собирался жить очень долго. Главное — хватило бы сил на то, что он задумал, а дальше — пусть. То, что будет дальше, его не интересовало.

Он нашел то, что искал — не очень широкий глухой ход, и забрался в него. Внутри оказалось неожиданно уютно. Запах камня успокаивал. Маан собирался на всякий случай завалить вход, но сил на это совсем не осталось. Он ощутил, как всего его члены охватывает тяжелый вязкий сон, густой как кровь убитого им Гнильца. Этому сну невозможно было сопротивляться — он являлся откуда-то из глубины. Когда-нибудь он не отпустит Маана, сомкнувшись над ним навеки. Но это будет не сейчас, он ощущал это, у него осталось время. Это было хорошо. Ему нужно было время чтобы все закончить.

Маан заснул.

Когда он очнулся, то долго не мог вспомнить, как здесь оказался. Каменная нора, в которую он забился, казалась ему незнакомой, прежде невиданной. Но память постепенно вернулась. Он вспомнил. Интересно, как долго он спал? Судя по тому, что тело, хоть и немилосердно болело, но худо-бедно повиновалось, улавливая его сигналы, прошло достаточно времени чтобы раны немного затянулись, хотя бы самые глубокие из них. Маан знал, что живучесть его организма необычайно высока, он способен залатать повреждения в тот срок, который для представителей любого иного биологического вида был бы невозможным. Но и его запасы были ограничены. Слишком много ран пришлось ему пережить за последнее время, далеко не все из которых прошли бесследно. Маан не собирался сейчас обращать на это внимание. Его жизнь в любом случае не продлится достаточно долго для того чтобы вернуть себе форму. Сейчас его интересовало нечто совершенно другое.

Присутствие человека он ощутил даже в своей норе. Это была легкая вибрация камня, которая говорила ему о том, что в Крысином Углу после многих лет запустения вновь объявились жители. И достаточно много, если он верно понимал получаемые его чувствительным слухом сигналы.

«Они не все здесь, — подумал Маан, разминая иссеченные во многих местах, но готовые работать лапы, — Они подозревают, что я здесь, но не знают наверняка. Скорее всего, не меньше половины осталось в оцеплении Сырой Долины. Но даже половина — это чертовски много…».