Гнездо

Пела навсегда запомнила слова брата: «Чужестранцев нигде не любят, но у нашей семьи нет дома». Поэтому она не впадала в ярость от аврелианских обычаев. Жители Аврелии славились тщеславием и консервативностью. Они презирали «тонконогих», рожденных в других мирах. Тяготение на поверхности их планеты превышала земное больше чем на треть, поэтому ноги коренных аврелианцев были сплетены из атлетических мышц.

Пела уже десять лет жила на Аврелии, её мышцы также адаптировались к крепким объятиям местной гравитации, но она все равно оставалась «тонконогой» — с грациозными коленками, тонкими лодыжками и узкими пятками, характерными для жительниц менее массивных миров. Поэтому она училась в школе для парий, вместе с другими «тонконогими», малолетними преступниками, полукровками и психически нестабильными потомками операторов животноводческих ферм. Эту школу предусмотрительно расположили подальше от крупных поселений, в городке возле старого законсервированного космодрома, в подземных ангарах которого можно было найти остатки кораблей аврелианских первопроходцев.

Солярная станция космодрома давала достаточно энергии для круглосуточного освещения помещений школы, для систем наблюдения и защитного периметра. Каждый шаг воспитанников трех секторов школы — мужской, женской и дигендерного — тщательно контролировался, и местная поселенческая община не имела никаких претензий к руководителям этого специфического учебного заведения. Если его воспитанников и видели на улицах города, то всегда в сопровождении куратора и вспомогательного киборга. Воспитанники вели себя вежливо, приветливо здоровались с поселенцами и имели приличный вид. Все они были одеты в сине-голубые просторные комбинезоны, обутые в добрые подпружиненные сапоги и снабжены дыхательными фильтрами последних модификаций. Аккуратные прически школьников не раздражали местных жителей вызывающими цветами. Школьники избегали смотреть местным в глаза, что считалось признаком эффективного психологического сопровождения. А когда местная община нуждалась в помощи — особенно после осенних ливней и ураганов — руководство школы охотно направляло своих питомцев на восстановительные работы.

Существовали, правда, определенные ограничения. Когда глава местной общины предложил школьном руководству привлекать школьниц и дигендеров для заботы за маленькими детьми поселенцев, ректор категорически ему отказал, не предоставив при этом никаких объяснений. Местные поняли, что здесь кроется какой-то тайный правительственный запрет, и сделали для себя определенные выводы.

На самом деле никакого запрета не существовало. Просто ректор принадлежал к тем консервативным аврелианцам, которые считали, что правильного гражданина Особой самоуправляющейся имперской колонии Аврелии можно вырастить только в традиционной среде коренных колонистов, подальше от извращенских обычаев «тонконогих» и полуклонов. Своих воспитанников ректор считал генетическими носителями общественного упадка, которых надо по возможности максимально изолировать от добропорядочных колонистов. Он подозревал, что в их юных телах спрятаны невидимые для сканеров и психозондив пагубные генетические коды, направленные на разрушение порядка и стабильности. Поэтому ректор не удивился, когда однажды зимним днем в школу прибыли офицеры Службы Предотвращения, развернули в ректорском блоке передвижную «красную зону» и приказали привести для беседы («Для допроса», — раскодировал официальную формулу ректор) воспитанницу шестого уровня женского сектора Пелу Эсмеральду Махонико.

Школьный надзиратель забрал Пелу с урока физической культуры. Ей не позволили сменить одежду и перед офицерами Службы она оказалась растрепанной, в тренировочном костюме, с темными пятнами на спине и под мышками. Уже этого было достаточно, чтобы она возненавидела двух светлокожих существ неопределенного пола в безупречно прилегающих серебристо-серых мундирах и темных мультиспектральных очках. Однако её ненависть к Джи Тау имела фундаментальный источник. Брат говорил ей: «Мы изгнанники. Империя разрушила дом нашего рода, убила наших родителей. Мы должны мстить, а они за это мстить нам. Такова наша судьба, а судьбу не выбирают».

Ранее для Пелы слова «Империя», «они» были абстракциями, персонажами симуляторных сериалов. Она никогда не видела представителей галактического государства вживую. А теперь эти абстракции материализовались в виде двух имперских офицеров. В целом подобных тем понтовым супергероям, которых показывали в сериалах, но ещё больше выхолощеных и самоуверенных, да ещё и надушенных духами. Их изысканный (и оттого ещё более отвращающий) запах Пела почувствовала сразу, как только зашла в комнату. И страстная ненависть к этим людям и ко всему, что за ними стоит, поднялась в душе Пелы, как шаткий осенний смерч над желто-горчичными аврелианскими равнинами.

— Представьтесь, — приказал (приказала) Пеле один из офицеров. Голос у него (у неё) был скорее женским, а произношение не аврелианским.