Гнезда Химер

Кект, второй сын ндана-акусы, ровесник и друг детства Хэхэльфа, оказался высоким изящным человеком с выразительным птичьим лицом, таким же мрачным, как у его соплеменников, но отличающимся живой мимикой, придающей ему совершенно особенное обаяние. Его одежда, на мой вкус, отличалась утонченной элегантностью: длинная юбка была сшита не из разрисованной цветами, а из клетчатой ткани, из-под юбки выглядывали штаны свободного покроя, тоже клетчатые, но рисунок немного помельче. Высокий черный пояс выгодно подчеркивал его стройную фигуру и превосходно сочетался с такими же черными браслетами, унизывающими его обнаженные мускулистые руки. Его агибуба тоже была черной, как и элегантные открытые сандалии на ногах. На фоне пестрых цветастых нарядов его соплеменников Кект показался мне одетым чуть ли не во фрачную пару. Он выглядел вполне дружелюбным, несмотря на мрачное, как у всех бунаба, лицо. Второй наш спутник, пага Пикипых произвел на меня куда более тревожное впечатление. Когда я услышал, что он один из главных жрецов, я сразу же представил себе глубокого, но бодрого старика. Ничего подобного: пага Пикипых оказался никак не старше меня самого, а то и младше. Во всяком случае, он так выглядел. Не слишком высокий, толстенький, как мои вчерашние знакомцы кырба-ате, скромно одетый в длинную синюю юбку без намека на какой-нибудь яркий узорчик и короткое, до пояса, белое одеяние – странный гибрид пончо с перелиной, с неожиданно, почти драматически красивым лицом, он смотрел куда-то вглубь себя, пока Хэхэльф пытался нас познакомить, а потом что-то сказал, испытующе сверкнул своими темными глазами, залез в бочонок на спине одного из свинозайцев и окончательно ушел в себя.

– Что он сказал-то? – полюбопытствовал я.

– Я и сам не понял, – растерянно ответил Хэхэльф. – Какую-то чушь о твоем имени: мол, ни к чему его запоминать, поскольку потом придется забыть не только само имя, но и сам факт, что он его когда-либо запоминал, а он, дескать, не так глуп, чтобы забывать то, что запомнил и запоминать то, что понадобится забыть… Ох, Ронхул, не обращай внимание: все жрецы с заворотом, а все паги – с несколькими заворотами, а уж у паги Пикипыха этих заворотов, что глотков в хорошем бочонке!

Я уважительно покосился на жреца: может быть, он просто понял, что имя, которым меня называет Хэхэльф – не настоящее, а может быть, в его словах был какой-то иной, более таинственный и непонятный мне самому смысл… Так или иначе, а этот толстяк произвел на меня грандиозное впечатление.

– Давай-ка, усаживайся сюда, Ронхул. Пора в дорогу, – сказал Хэхэльф, подводя меня к одному из свинозайцев.

– Думаешь, я справлюсь с управлением? – недоверчиво спросил я.

– А управлять и не надо. Этим зверям в свое время носы кумафэгой мазали, так что с тех пор они сами отлично понимают, что надо делать, а чего не надо, – объяснил Хэхэльф. – Так что твое дело – устроиться поудобнее и наслаждаться дорогой. С этим справишься, горе мое?

– Справлюсь, – пообещал я. – Наслаждаться дорогой – с этим у меня до сих пор проблем никогда не было!

Бочка оказалась довольно удобной, хотя я бы предпочел, чтобы она была попросторнее: сидеть в ней можно было только подтянув колени к подбородку, или на корточках, или же задрав ноги вверх и уложив их на бортик. И еще можно было стоять: бочка доходила мне примерно до пояса – вполне достаточно, чтобы не вывалиться. Для начала я решил попробовать вариант с ногами на бортике, хотя заранее смирился с мыслью, что мне придется хорошенько повертеться, каждые несколько минут меняя свое положение в пространстве.

Озабоченный обживанием нового места, я не заметил, как ко мне подошел один из красивых величественных стариков, рабов ндана-акусы. Ему пришлось прикоснуться к моему плечу, чтобы я обратил на него внимание. Старик протягивал мне маленькую коробочку из темного дерева и что-то говорил. Брови Хэхэльфа изумленно поползли вверх.

– Он говорит, что принес тебе подарок от ндана-акусы, – Хэхэльф недоверчиво покачал головой и добавил: – И еще он говорит, ндана-акуса просил передать тебе, чтобы ты не тратил время, высказывая благодарность: он и без того знает, что у тебя нет слов, чтобы описать, насколько ты ему благодарен, поэтому не трудись зря!

– Думаешь, действительно не стоит благодарить? – недоверчиво уточнил я.

– Если ндана-акуса говорит не надо, значит точно не надо, можешь не сомневаться! – заверил меня Хэхэльф.

Старик ушел, умиротворенный исполненным долгом, а я открыл коробочку. В ней лежал крошечный белый цветок с коротеньким стебельком – в вазу такой не поставишь. Он благоухал, как букет, или даже как целый куст – головокружительно, сладко, почти невыносимо. Я показал цветок Хэхэльфу.

– Что это, ты знаешь? Какое-то волшебное растение?