Глубокое ущелье

Дервиш Камаган не желал, чтобы при его тайных разговорах присутствовали другие. Он был одет, как туркменский крестьянин. Лицо закрыто концом черного тюрбана. Приветствовал Османа, преклонив колени.

— Подобно соколу, душа джигита Эртогрула, бея нашего, улетела в обитель истинного счастья. Эртогрул-бей не первый из покинувших этот мир! Не горюй! Смерть пришла, джигит ушел, слава осталась. Какое счастье!

Осман-бей спросил, выпьет он вина или кумыса.

— По ушедшему джигиту надо бы вина.

Они молча подождали, пока принесут вино. Дервиш Камаган положил руки на колени и сразу стал похож на большую, сморщенную от старости обезьяну. Веки, губы, тонкие пальцы его находились в непрерывном движении.

Дервиш жил в пещере и был осведомителем монгольского ильхана в Тавризе, но с давних пор питал дружбу к туркменам. Он поднял чашу, что-то пробормотал, побрызгал вином на огонь.

— Тридцатизубый отец мой огонь! В тьме ночей пляшешь ты, развевая красные волосы, как молодые невесты! Отец мой огонь! Светящий пришедшим, светящий ушедшим, отец мой огонь! Да будет жертвой тебе черномордый белый баран! С тех пор как железо стали ковать, ты, отец наш огонь, кормишь голодных, согреваешь холодных! Ты кипятишь котлы наши, чтоб сварить нам пищу. Корми нас своим теплом! Храни нас, чтобы мы умножались! Храни, чтоб наш корень не вырвал шайтан. Уруй!

— Уруй!

Дервиш отставил чашу, встал на колени и, не отрывая взгляда от огня, словно читая по нему, заговорил:

— Сегодня после полудня услышал я в степи сигнал барабана: «Враг напал!» Узнал я, что твои боевые кони украдены, что сын Баджибей Демирджан-ага убит и стрела, его поразившая, была караджахисарской... Генуэзского монаха Бенито вчера ночью в своей пещере не было. Рано утром на двух конях прибыли чужеземцы. Он одел их в монгольские доспехи, сам переоделся Черным проводником. Ведя в поводу лошадей, вошли они в болото.

— При чем здесь смерть Демирджана?

— Монах Бенито вложил в колчаны чужеземцев караджахисарские стрелы.

— Да что ты! Кто они? Из Гермияна? Из Инегёля?

— Нездешние. Пятнадцать дней назад впервые пришли к монаху Бенито...

— Чего же ты сразу не дал знать?

— Не выведав, кто они, откуда, зачем пришли? Не выведав...

— А сейчас выведал?

— Конечно! Один — рыцарь ордена Святого Иоанна на Кипре... Именуется Нотиус Гладиус... Называет себя королевским сыном... Другой — наемник ордена Святого Иоанна, тюрок. Звать Уранха... Сотник.

— Зачем пришли? Чего им от нас надо?

— Орден выслал их с острова за то, что грабили единоверцев. Ошалев от вина, в драках кровь проливали... Женщин христианских насиловали...

Дервиш Камаган выложил все это с такой простотой, словно ему не стоило труда добыть эти сведения. И Осман-бей откровенно позавидовал тощему монголу, который многим казался полоумным, но из своей пещеры под Иненю мог послать весть на Кипр и за пятнадцать дней во всех подробностях узнать, кто такие два никому не известных бродяги. Силой, которая прислала ему ответ через болота и разрушенные мосты бурных рек, благополучно миновав разбойников и грабителей, засевших на каждом перевале, в каждом ущелье, он был обязан мощи Сообщества. Торговая компания, повсюду кратко называвшаяся Сообществом и основанная пекинским хаканом Кубилаем совместно с тавризским ильханом Хулагу, получала денежные вклады от множества властителей и принцев, вельмож, арабских шейхов, персидских ханов, тюркских беев и раскинула свою сеть, как паук, по всей земле — от Индонезии до Германии, от Цейлона до сердца Африки, от Канарских островов до Московского княжества, от Басры до полночных берегов Ледовитого океана. Все караванные пути были под защитой монгольского Мира. Если порядок и безопасность на Этих путях нарушались, ущерб, нанесенный купцам, возмещался из казны Сообщества. Оно имело в своем распоряжении миллионы алтынов, чтобы, когда нужно, давать их в долг под проценты на оснащение огромных караванов, на покупку товаров. В важнейших городах всех частей света, в портах и на перекрестках дорог были у него свои писцы и счетчики, своя служба гонцов, в морях — сотни судов, на дорогах — беспрерывно движущиеся караваны из тысяч верблюдов, мулов, арб. Сообщество жило по законам, над которыми не властны были державы, по этим законам заключались сделки и начиналась война. В последнее время наместники властителей и военачальники в разных частях земли стали непокорны, а дороги — опасны, и потому сила Сообщества ослабла. Начались грабежи, захваты добра. Стали уменьшаться доходы, участились стычки. А от стычек снова уменьшались доходы и множился взаимный обман. Да, Сообщество теряло прежнюю мощь, но все же оно, как и раньше, наделяло нищего дервиша Камагана такой силой, которой могли позавидовать беи, паши и властители многих стран.

Размышляя об этом, Осман-бей рассеянно спросил:

— Откуда знают пришельцы Черного монаха?

— От главы ордена письмо они привезли. Очень обрадовался монах Бенито. В самое время-де послал вас господь! И раскрыл им свои намерения.

— Известные нам?