Глубокое течение

День был морозный. Звонко поскрипывали полозья. Кони, фыркая, легко бежали по накатанной дороге. На передних санках сидело трое солдат, на задних — четверо; Визенер сидел в средних санях. Он завернулся в большой черный тулуп и с удовольствием затягивался сигарой. Ехали полем — объезжали лес. Снежная гладь слепила глаза сверканием миллиардов серебряных искорок. Визенер жмурился и любовался открывающимся видом. Он вспомнил виденную им в отцовском кабинете старую лубочную картинку. На ней — такое вот зимнее поле и тройка сытых коней, запряженных в большие сани. Тройкой правит молодой краснощекий парень. Одной рукой он держит вожжи, другой — обнимает еще более краснощекую толстую девицу. И у парня и у девицы — очень тупые лица. И Визенер с детства представлял себе русских по этой картинке — до тех пор, пока не встретился с ними в жизни. Он подумал: «Поле такое же и сани… но люди — нет… не такие. Упорные, дьяволы… Но, ничего, мы сломаем их упорство. Пусть не радуются успехам под Москвой…»

…Комендант принял обер-лейтенанта подчеркнуто приветливо, выслушал короткий доклад о событиях на вверенном Визенеру участке и предложил закусить. Только после этого пригласил в кабинет и приступил к делу.

— Из вашего доклада, господин обер-лейтенант, можно сделать вывод, что в порученном вам районе никакой активности партизан в последнее время не наблюдается. Но это не совсем так… Они существуют, они действуют. Ни вам, ни мне не удалось уничтожить их. Более того, число их с каждым днем возрастает. А это — самое страшное.

Генрих Визенер насторожился.

— Этому нужно положить конец! Надо отбить у населения охоту уходить в леса. Понимаете? Нужно любыми средствами остановить рост партизанских отрядов. Поэтому предложено провести небольшие мероприятия… — Штурмфюрер порылся в папках и вытащил оттуда один лист. — Невдалеке от вас, господин обер-лейтенант, есть деревня… деревня, — он заглянул в бумагу, — Ореховка. Вы знаете? Это — рассадник партизанской заразы, их гнездо. По неполным данным оттуда уже ушло в лес семь человек. Вот их имена. Прошу вас записать себе…

Визенер взял бумагу, достал вечную ручку.

— Кандыба Василий, Лубян Евгений, Зайчук Алена, Зайчук Иван, Хохлов Петр, Шкаруба Яков… Предложено, — штурмфюрер снова порылся в бумагах, — уничтожить их семьи. Доказано практикой, господин обер-лейтенант, что это наилучший способ заставить остальных подумать. Вам все ясно?

Визенер встал, показывая этим начальнику, что приказ понял и готов выполнить.

Койфер тоже поднялся.

— Думаю, вы не нуждаетесь в инструкции, как это делать. Срок — трое суток, — и протянул руку.

Снова скрипели полозья и легко бежали кони по накатанной дороге. Визенер молча сидел и думал, думал над приказом начальника. Как это лучше сделать: арестовать и потом расстрелять? Где? Нет, это не так сильно подействует на остальных. Арест — привычное явление. Повесить на площади, собрав все население? Но с таким количеством солдат, как у него, — это рискованно. Он снова вспомнил смерть Ре-дера и, глубже втянув голову в воротник тулупа, оглянулся на маленькие голые кусты возле дороги. Отвратительный случай! А та девушка в этой же деревне? Хорошо, если и она попала в список. Впрочем, список можно увеличить самому. Только — как эффектней выполнить приказ?

Визенер любил обо всем подумать заранее, всё взвесить, прежде чем принять решение. Он был тонким психологом и даже своего рода романтиком. Все нужно сделать таинственно и необычно, так, чтобы основательно подействовать на психику этих животных.

План операции возник неожиданно. Чудесно! Обер-лейтенант откинул ворот тулупа. «Чудесно, — о, у них пропадет охота уходить в леса!»

XIV

Когда долгая зимняя ночь уже приближалась к концу, на краю деревни остановилось четверо саней, запряженных парами лошадей. Из них выскочили немецкие солдаты. На санях стояли пулеметы.

Пятеро немцев отделились от остальных и пошли в деревню. У хаты старосты они остановились, постучали в окно.

Ларион Бугай давно уже спокойно спал на теплой печке рядом со своим младшим сыном. Мальчик первый услышал стук в окно и разбудил отца. Староста неторопливо сунул ноги в валенки, стоявшие на лежанке, накинул на плечи кожух и, не спрашивая, кто там, пошел открывать.

Это понравилось Визенеру.

«Надежный», — подумал он о старосте и вошел в дом. За ним вошли солдаты. Визенер поморщился от теплого, кисловатого запаха и подумал: «Свиньи, не имеют спальни».

Староста зажег лампу. В хате было чисто убрано, все стояло на своем месте. Кровать была завешена пестрой занавеской. Это тоже понравилось Визенеру. Он сел у стола, зевнул и пальцем поманил старосту к себе. Достав лист бумаги, он ткнул в него пальцем,

— Нужно показать, где живут эти люди.

На бумаге было что-то написано по-немецки.

— Пойдешь вот с ним, — Визенер показал на одного из солдат. — Ефрейтор Курцер!

Ефрейтор вытянулся.

Через минуту они вышли. А еще через несколько минут обер-лейтенант кивком головы указал другому солдату на дверь. Тот вышел и, прячась, стал наблюдать за старостой и ефрейтором.