Глубокие раны

Она твердо решила при следующем разговоре с Верой Кальтензее не проявлять душевных чувств, даже если старая женщина будет извиваться на полу в истерическом припадке. Следующая проверка состоялась у двери в дом, и Пия постепенно теряла терпение.

— Что означает весь этот цирк? — повернулась она к седовласому мужчине, который сопровождал ее и Боденштайна в дом. Это был тот самый человек, который остановил их прошлый раз. Моорманн, если Пие не изменяла память. Сегодня на нем был темный свитер и черные джинсы.

— Вчера вечером была попытка взлома, — сказал он с озабоченным лицом. — Поэтому были усилены меры по обеспечению безопасности. Милостивая госпожа часто остается здесь в доме совершенно одна.

Пия хорошо помнила, как она сама боялась оставаться в своем доме после взлома прошлым летом. Она понимала страх Веры Кальтензее. Старая дама была как-никак очень богатой и довольно известной особой. Вероятно, она собрала в этом доме бесценные сокровища искусства и ювелирные украшения, которые всегда являлись соблазном для грабителей предметов искусства и взломщиков любого рода.

— Подождите, пожалуйста, здесь. — Моорманн остановился на этот раз перед другой дверью, нежели накануне.

Из комнаты доносился приглушенный гул возбужденных голосов, которые затихли сразу, как только садовник постучал в дверь. Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Боденштайн сел с равнодушным лицом в кресло с пропыленной обивкой из парчовой ткани. Пия с любопытством оглядывала большой холл. Солнечный свет, который, пробиваясь через балюстраду на лестнице, ведущей в дом, проникал в три витражных фронтальных окна, выводя пестрые узоры на черно-белом мраморном полу. На стене висели темные портреты в золоченых рамах, а рядом — три необычных охотничьих трофея: огромная набитая голова лося, голова медведя и могучие оленьи рога. При более тщательном рассмотрении Пие бросилось в глаза, что большой дом был не особенно ухоженным. Пол обшарпан, обои поблекли. Внешний вид чучел портила паутина, на деревянном парапете лестницы отсутствовало несколько балясин. Все казалось несколько запущенным, что придавало дому некий шарм запустения, как будто время остановилось шестьдесят лет тому назад.

Неожиданно дверь, за которой исчез Моорманн, открылась, и из комнаты вышел мужчина лет сорока в костюме и галстуке. У него было недовольное лицо. При этом он вежливо кивнул Пие и Боденштайну и вышел из дома. Прошло еще минуты три, и вышли еще двое мужчин, одного из которых Пия тотчас узнала. Доктор Мануэль Розенблатт был знакомым адвокатом из Франкфурта, которого особенно часто нанимали крупные хозяйственные руководители, если попадали в затруднительное положение. В открытой двери появился Моорманн. Боденштайн поднялся.

— Фрау доктор Кальтензее просит вас, — сказал он.

— Спасибо, — ответила Пия и вслед за своим шефом вошла в просторное помещение высотой примерно метров пять, облицованное унылыми темными деревянными панелями, доходившими до потолка с гипсовой лепниной. В дальнем конце находился мраморный камин величиной с гаражные ворота, в середине стоял массивный стол из такого же темного дерева, как и облицовка стен, с десятью на первый взгляд неудобными стульями.

Вера Кальтензее сидела во главе стола, на котором располагались стопки бумаг и открытых регистраторов. Будучи бледной и явно усталой, она прекрасно владела собой.

— Фрау Кирххоф! Дорогой господин Боденштайн! Чем обязана?

Оливер проявил свою вежливость и благовоспитанность. Типичный аристократ! Осталось только поцеловать руку.

— Господин Моорманн только что сказал, что вчера у вас произошло покушение на взлом. — Его голос звучал озабоченно. — Почему вы не позвонили мне, фрау доктор Кальтензее?

— О боже, я не хотела обременять вас такими пустяками. — Вера Кальтензее слегка покачала головой. Ее голос был неуверенным. — У вас и так много дел.

— Что же случилось?

— Да ерунда. Мой сын прислал мне людей из охраны предприятия. — Она улыбнулась. — Сейчас я чувствую себя в большей безопасности.

В комнату вошел приземистый мужчина лет шестидесяти. Вера Кальтензее представила его. Это был ее второй сын Зигберт, управляющий KMF. Со своим розовым, как у свинки, лицом, отвислыми щеками и лысиной он производил впечатление дружелюбного и общительного человека, в отличие от своего брата Эларда с его аристократической худобой. Улыбаясь, он подал руку сначала Пие, затем Боденштайну, потом встал позади стула, на котором сидела его мать. Его серый костюм, белоснежная рубашка и галстук с неярким рисунком сидели безукоризненно, как только может сидеть одежда, сшитая на заказ. Казалось, что Зигберт стремится к сдержанности как в манере держать себя, так и в одежде.

— Нам не хотелось бы вас долго задерживать, — сказал Боденштайн. — Мы ищем Роберта Ватковяка. У нас есть основания предполагать, что он побывал на обоих местах преступления.

— Роберт? — Вера Кальтензее ошеломленно вытаращила глаза. — Но вы ведь не думаете, что он… имеет к этому какое-то отношение?