Глубокие раны

Аня Моорманн не обратила на эти слова никакого внимания.

— Господин профессор, — она направила свой пистолет на Эларда Кальтензее, — на колени, если позволите.

— Как вы только сможете это сделать, Аня, — сказал Элард на удивление спокойным голосом. — Я очень разочарован вами, действительно.

— На колени! — скомандовала мнимая домработница.

У Пии по всему телу выступил пот, когда тросик вдруг поддался. Она сжала руки в кулаки и вновь их разжала, чтобы пальцы снова могли двигаться. Ее единственным шансом был эффект неожиданности.

Элард с лицом, на котором была написана покорность судьбе, подошел к яме, которую Хеннинг и Мирьям вырыли в земле, и послушно встал на колени. Но прежде чем Аня Моорманн и ее сообщник успели отреагировать, Пия вытащила из-за пояса брюк пистолет, сняла его с предохранителя и нажала на спуск. Выстрел был оглушительным. Пуля раздробила бедро второго киллера.

Аня Моорманн не медлила ни секунды. Она направила свое оружие на Эларда Кальтензее и выстрелила. Одновременно Августа Новак сделала движение вперед и бросилась перед своим стоящим на коленях сыном. Благодаря глушителю выстрел превратился в приглушенный хлопок. Пуля попала старой женщине в грудь, и она упала назад. Прежде чем Аня Моорманн успела выстрелить во второй раз, Пия сделала прыжок вперед и навалилась на нее всем своим весом. Они упали на землю. Пия лежала на спине, Аня Моорманн сидела на коленях на ней, ее руки обхватили шею противницы. Кирххоф сопротивлялась всеми силами, пытаясь вспомнить приемы, которые она изучала на курсах самообороны, но в реальности не могла справиться с решительной натренированной профессиональной убийцей.

В слабеющем из-за разрядившегося аккумулятора свете прожектора Пия видела искривленное от напряжения, размытое лицо Ани Моорманн. Ей не хватало воздуха, и казалось, что глаза в любой момент выпрыгнут из орбит. При полном отсутствии поступления кислорода в мозг она потеряет сознание примерно через десять секунд, а в следующие пять-десять секунд прекращение всех функций мозга станет необратимым. Судебный медик при вскрытии определит точечные кровоизлияния на слизистых оболочках ее глаз, перелом подъязычной кости и застойные кровоизлияния на слизистой оболочке полости рта и глотки. Но она не хотела умирать, не сейчас и не здесь, в этом подвале! Ей ведь еще нет и сорока! Пия высвободила одну руку и вцепилась пальцами в лицо Ани Моорманн с силой, которую ей придал страх смерти. Женщина тяжело задышала, оскалила зубы и зарычала, как питбуль, руки ее немного ослабли. Здесь Пия почувствовала что-то твердое у своего виска и потеряла сознание.

Ютта Кальтензее сидела на своем месте среди коллег по фракции, в третьем ряду в зале пленарных заседаний Гессенского ландтага, напротив правительственного сектора, и вполуха слушала извечную словесную перепалку между премьер-министром и председателем Партии зеленых/Союза 90 по пункту 66 повестки дня на тему «Модернизация аэропорта», но мыслями была где-то совсем в ином месте. Независимо от того, что доктор Розенблатт неоднократно уверял ее в том, что у полиции нет никаких улик против нее и что все подозрения и обвинения касаются исключительно Зигберта и их матери, она была обеспокоена. Вся история с комиссаром и фотографиями была ошибкой, это ей постепенно стало ясно. Ей вообще не надо было вмешиваться в это дело. Но у Берти, этого слабака, вдруг сдали нервы, после того как он в течение нескольких лет, без каких бы то ни было угрызений совести и не задавая никаких вопросов, выполнял все поручения Веры. Ютта на этой ступени своей карьерной лестницы никак не могла допустить, чтобы открылась какая-то ее связь с расследованием убийств и мрачными семейными тайнами. На ближайшем съезде ландтага партия выдвинет ее основным кандидатом в борьбе на выборах в парламент земли, которые состоятся в январе, и до этого времени она должна как-то укрепить свое положение.

Ютта то и дело смотрела на дисплей своего мобильника, включенного в режиме «без звука», и не сразу заметила оживление, возникшее в зале пленарных заседаний. Только когда премьер-министр прервал свою речь, она подняла голову и увидела двоих полицейских в униформе и рыжеволосую женщину, стоящих перед правительственным сектором. Они тихо говорили с премьер-министром и президентом ландтага, которые, казалось, были в замешательстве и осматривали зал, как будто выискивая кого-то взглядом. Ютта Кальтензее почувствовала первые признаки настоящей паники. К ней не вело никаких следов. Это было невозможно. Генри скорее позволил бы себя четвертовать, чем открыл бы рот.

Рыжеволосая решительным шагом шла прямо к ней. И хотя страх, как ледяная вода, бежал по ее жилам, Ютта Кальтензее постаралась придать своему лицу совершенно спокойное выражение. У нее был иммунитет, и ее нельзя было так просто арестовать.