Глубокие раны

Недалеко от Мауервальде колонне повстречался двигавшийся навстречу четвертьтонный автомобиль. За рулем сидел штурмбаннфюрер СС Оскар Швиндерке, рядом с ним — другой эсэсовец, которого Вилинский много раз видел в поместье Лауенбург; на заднем сиденье сидели Эдда и ее подруга Мария, которые с начала 1944 года работали в женском лагере для военнопленных в Растенбурге, одна — надзирательницей, другая — секретарем начальника лагеря. Они немного поговорили с казначеем Швиндерке и поехали дальше. Вилинский видел этих четверых в тот день в последний раз. Вечером следующего дня русская армия напала на колонну из Добена; все мужчины были расстреляны, женщины изнасилованы, а часть их захвачена. Сам рассказчик выжил только потому, что русские поверили ему, что он поляк и был на принудительных работах. Через несколько лет после войны Вилинский вернулся в те места. Он часто думал о судьбе семей Цойдлитц-Лауенбург и Эндрикат, так как они к нему очень хорошо относились, а Викки Эндрикат регулярно занималась с ним немецким языком.

Пия поблагодарила Мирьям и попыталась привести в порядок свои мысли. В биографии Веры Кальтензее она читала, что вся ее семья погибла или считалась без вести пропавшей во время побега. Если то, что рассказал поляк, занятый в те времена на принудительных работах, является правдой, то выходит, что 16 января 1945 года они вообще не уезжали из поместья! Что же делал там Оскар Швиндерке, который, без сомнений, и был лже-Гольдбергом, вместе со своей сестрой и со своими друзьями незадолго до того, как туда вошла русская армия? В событиях того дня лежал ключ к разгадке убийств. Была ли Вера в действительности дочерью управляющего имением Эндриката, а Элард Кальтензее, следовательно, сыном пилота Эларда? Пия пошла со своими записями в переговорную комнату. Боденштайн позвал туда также Фахингер и Хассе. Они молча слушали отчет Пии.

— Вера Кальтензее в самом деле может являться Викки Эндрикат, — вставила свое слово Катрин Фахингер. — Пожилой мужчина из пансионата «Таунусблик» сказал, что Вера слишком преуспела для простой девушки из Восточной Пруссии.

— В связи с чем он это сказал? — спросила Пия.

Катрин взяла свой блокнот и стала его листать.

«Четыре мушкетера, — прочитала она вслух. — Так они себя называли. Вера, Анита, Оскар и Ганс, четверо старых друзей с давних времен, которые знали друг друга с детства. Они дважды в год встречались в Цюрихе, даже после того, как Анита и Вера похоронили своих мужей».

На какой-то момент в комнате наступила полная тишина. Пия и Оливер переглянулись. Фрагменты пазла сами собой заняли нужные места.

— Простая девушка из Восточной Пруссии, — сказал Боденштайн медленно. — Вера Кальтензее — это Викки Эндрикат.

— Тогда она увидела шанс, так сказать, за одну ночь обрести дворянский титул, после того как ее принц сделал ей ребенка, но не женился на ней, — добавила Пия. — И ей это удалось. Вплоть до сегодняшнего дня.

— Но кто убил этих троих? — спросил Остерманн растерянно.

Боденштайн вскочил и схватил свой пиджак.

— Фрау Кирххоф права, — сказал он. — Элард Кальтензее, должно быть, докопался до того, что тогда произошло. И он еще не завершил свою кампанию мести. Мы должны его задержать.

Три производящих эффект слова «промедление смерти подобно» заставили уполномоченного судью в течение получаса подписать три постановления на арест и производство обыска. Бенке, между тем, поговорил с совершенно отчаявшейся Марлен Риттер. Вчера, примерно без четверти шесть, она разговаривала по телефону из своего офиса с мужем и договорилась с ним вечером пойти ужинать. Когда Марлен в половине восьмого пришла домой, она нашла свою квартиру перерытой и разоренной, а Риттера и след простыл. Он не отвечал по мобильнику, а в полночь телефон оказался отключенным. Марлен позвонила в полицию, но там ей сказали, что еще слишком рано давать объявление о розыске пропавшего без вести и что ее муж все-таки взрослый человек и отсутствует только шесть часов. Кроме того, Бенке сообщил, что перед залом вылета франкфуртского аэропорта был обнаружен «Мерседес» Эларда Кальтензее. Переднее пассажирское сиденье и внутренняя сторона двери были измазаны кровью, которая предположительно принадлежала Маркусу Новаку и в настоящее время исследовалась в лаборатории.

Боденштайн и Пия поехали в Мюленхоф, вновь сопровождаемые группой полицейских для производства обыска и дополнительно криминальными техниками с георадаром и собаками для поиска и обнаружения трупов. К их удивлению, они застали там Зигберта и Ютту Кальтензее вместе с их адвокатом доктором Розенблаттом. Все трое сидели в салоне, за большим столом, окруженные горами папок. В воздухе висел аромат свежезаваренного чая.

— Где ваша мать? — спросил Боденштайн без приветственных церемоний.