Глубокие раны

— До этого пока еще не дошло, — успокоила его Пия.

— До этого дойдет очень быстро. — Боденштайн провел всеми десятью пальцами по волосам. — Собственно говоря, самое позднее, когда фрау доктор Энгель пронюхает это. Она только и ждет чего-то подобного.

— Но как она может об этом узнать?

— Лично от Ютты Кальтензее.

Пия поняла, что он имеет в виду. Ее шеф связался с женщиной, семья которой находится в центре расследования убийств. Если Ютта действовала по расчету, тогда следовало однозначно опасаться, что она захочет использовать этот случай в своих целях.

— Послушайте, шеф, — сказала Пия. — Вам надо сдать кровь на анализ. Она вам точно что-то подмешала в вино или еду, чтобы быть уверенной, что ей удастся вас соблазнить.

— Как она могла это сделать? — Боденштайн покачал головой. — Я ведь все время сидел рядом с ней.

— Возможно, она знакома с хозяином ресторана.

Оливер на мгновение задумался.

— Верно. Она его совершенно точно знает. Она обращалась к нему на «ты» и корчила из себя завсегдатая.

— Тогда он мог подсыпать вам что-то в вино, — сказала Пия с большей убежденностью, чем ощущала на самом деле. — Мы немедленно поедем к Хеннингу. Он сможет взять вашу кровь и в экстренном порядке исследовать ее. И если он действительно что-то обнаружит, то вы сможете таким образом доказать, что Кальтензее поставила вам ловушку. Скандал при своих амбициях она себе не может позволить.

Проблеск надежды оживил усталое лицо Боденштайна. Он завел мотор и сказал:

— Оʼкей. Вообще-то вы правы.

— В чем?

— В том, что дело развивает собственную динамику.

Было половина десятого, когда вся команда опять собралась на обсуждение ситуации в комиссариате. Изъятый пистолет, очень хорошо сохранившийся «Маузер» Р08 S/42, год выпуска 1938, с серийным номером и штампом военной приемки, а также патроны из сейфа в офисе Новака уже были отправлены на баллистическую экспертизу. Хассе и Фахингер взяли на себя телефон, который, после обращения к гражданам о содействии в розыске Новака, звонил почти беспрестанно. Боденштайн послал Бенке во Франкфурт к Марлен Риттер. Полицейский наряд доложил, что «БМВ» Риттера все еще находится на парковочной площадке перед редакцией журнала «Уикенд».

— Пия! — крикнула Катрин Фахингер. — Тебе звонят. Я переключу на твой кабинет!

Кирххоф кивнула и встала.

— Я была вчера у этого старика, — объявила Мирьям без всяких приветствий. — Запиши то, что я тебе расскажу. Это просто неслыханно.

Пия взяла блокнот и шариковую ручку. Рышарда Вилинского, когда ему был двадцать один год, отправили на принудительные работы в поместье семьи Цойдлитц-Лауенбург. Его память уже оставляет желать лучшего, но он четко помнит события, произошедшие 65 лет тому назад. Вера фон Цойдлитц находилась в интернате в Швейцарии, а ее старший брат Элард служил пилотом в Люфтваффе. Оба во время войны очень редко бывали в родительском поместье, но у Эларда была любовная связь с симпатичной дочерью управляющего имением Викки, и в августе 1942 года у них родился сын. Элард хотел жениться на Викки, но всякий раз, непосредственно перед запланированной датой венчания, его арестовывало гестапо, в последний раз в 1944 году. Предположительно на него доносил штурмбаннфюрер СС Оскар Швиндерке, сын казначея поместья Лауенбург, чтобы предотвратить свадьбу, так как честолюбивая младшая сестра Швиндерке Эдда была сильно влюблена в молодого графа и ужасно ревновала его к Викки. Кроме того, она была близкой подругой сестры Эларда. Швиндерке во время войны часто бывал в поместье, так как он, как офицер «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», служил в близлежащем «Волчьем Логове». В ноябре 1944 года Элард вернулся домой, получив тяжелое ранение. И когда 15 января 1945 года был издан официальный приказ об эвакуации и все население Добена утром 16 января 1945 года двинулось в направлении Бартенштейна, в поместье оставались старый барон фон Цойдлитц-Лауенбург, его жена, раненый Элард, его сестра Вера, Викки Эндрикат с трехлетним Хайнрихом, больная мать Викки, ее отец и ее младшая сестра Ида. Они хотели как можно быстрее последовать за колонной беженцев.