Глубинка

От переизбытка чувств и эмоций меня таки стошнило, прямо в одну из ям. Тут же, не разбирая дороги, я пошел прочь от этого жуткого места. Шел быстро, иногда срываясь на бег, рукоять пистолета крепко сжата в руке. Минут через пятнадцать выбрался на большую прогалину. Вдалеке виднелись избы заброшенной деревни. Что заброшенной — сразу ясно: не горело ни единого огонька, нос не улавливал характерного запаха печного дыма. Расположение домов, точнее их останков, показалось знакомым. Это же Непадовичи! Вон и странный котлован: чуть левее видна гряда земли, поднятой из глубин ковшом неведомого экскаватора.

Теперь я знал, куда идти.

Глава XVI: В поисках ответа

Говорите, что хотите, но величайшим изобретением человечества, безусловно, является кровать. Разве может быть что-нибудь желаннее и дороже в тот миг, когда ты, вымотанный до предела после тяжелого дня (или ночи — тут кому как повезет), добираешься до дома? Только она одна занимает все твои мысли, а добравшись до нее, ты забываешь обо всем на свете. Ты уходишь в другой мир, где нет забот, тревог и страхов — нет беспощадной реальности. Ты просто спишь.

Вот и я… Собственно, а что я? Я лежал. Только не на кровати — откуда может взяться кровать посреди поля? — а на старом, грубо сколоченном деревянном столе. Странное дело: стол, вроде бы, и деревянный, и весь из себя такой грубый, но на нем так мягко, уютно… Лежать, вдыхать аромат луговых трав… Слушать ветер… И волны, где-то рядом плещутся волны, только я их не вижу. Я лежу на спине и смотрю в небо: оно ясное — ни единого облачка — и бездонное. Бездонные голубые глаза, смотрящие на беззащитного меня с теплотой и грустью… Неужели я умер и попал в рай? В песню ветра вплетается ласковый голос, сначала чуть слышный, а затем все более и более отчетливый, он зовет меня по имени:

— Филипп… Филипп…

— Аня…

— Филипп…

— Анечка…

— Ого! Анечка? Что-то новенькое!

Та-ак… Этот голос едва ли встретит меня в раю. Скорее уж на другой конечной станции. Видимо, с переселением души в высшие миры придется повременить.

— Ну, здравствуй, братец, — с трудом разлепляю глаза и вижу над собой очертания лица Андрея, а ниже, прямо над краем кровати, — очертания еще одного лица. Точнее, морды. Собачьей. В комнате темно, видимо, на дворе ночь или глубокий вечер. — А что, сегодня пятница?

— Мне бы очень хотелось услышать эту историю от начала и до конца, — убедившись, что я проснулся, Андрей направился к двери, на ходу стягивая куртку. — Я даже обещаю, что не стану пересказывать ее твоей жене. И да, сегодня пятница. Или ты уже счет дням потерял?

Щелкнул выключатель, в глаза ударил слепящий свет.

— Блин…

— Что, ярко? — заботливо поинтересовался брат.

— Доярка.

— Это та, которая Аня, доярка?

— Иди к черту… — погладив Агата (вопрос на сто миллионов долларов: его кто-нибудь кормил последние сутки?), я сел на кровати. Интересно, где организму сейчас паршивее: внутри или снаружи?

Увидев меня в свете электрической лампы, Андрей невольно охнул.

— Ну ты и красавчик… Кто тебя так? Медведь, что ли?

— Что, хорош? — можно представить, досталось вчера изрядно.

— Как тебе сказать… До Джареда Лето в «Бойцовском клубе», конечно, не дотягиваешь, но, в целом, есть, на что посмотреть… — брат был явно обескуражен. — Ты сам взгляни.

Я подошел к зеркалу и ужаснулся: левая скула расквашена чуть ли не в мясо, на животе кровоподтек размером с блюдце, второй такой же на боку и еще по одному — поменьше — на спине и ноге. И это не считая полутора десятков синяков и ссадин по всему телу.

— Да уж… А кто-то обещал мне тут чуть ли не курорт, — осмотрев себя, я не без удивления отметил, что все крупные повреждения обработаны йодом, а кровоподтеки, в том числе и на лице — какой-то липкой мазью.

Брат невесело хмыкнул.

— Обещал курорт, а выходит, чуть ли не фронт. Хотя, не могу не признать, кое в чем проживание здесь точно пошло тебе на пользу.

— Это в чем же?

— Пузо меньше стало! — рассмеялся Андрей и, опережая взрыв моего праведного гнева, протянул мне бутылку с колой. — Будешь?

— Буду, — увидев бутылку, я вдруг понял, что очень хочу пить.

— Тогда держи. Я печку растоплю, а ты пока поведай мне, что за Аня такая, которую ты во сне звал. Красивая? А она знает, что ты женат?

— Если ты не заткнешься, я ничего рассказывать не буду, — добредя до кресла, я обессилено плюхнулся в него и присосался к бутылке.

— Намек понял, молчу, молчу, молчу.

— Уфф… — напившись, почувствовал себя гораздо лучше. — В общем, дело было так…

Следующий час говорил только я. Андрей лишь временами перебивал, уточняя детали. Все-таки, он отлично умел слушать. И слышать. Я рассказал о знакомстве с Аней, о нашей поездке в Непадовичи, о загадочном котловане, о рейде в Толосцы к Павлу, а также о пьяной прогулке по лесу и сделанном мною страшном открытии. В общем, все, что заслуживало внимания.

Когда я закончил, он с минуту молчал, после чего задумчиво изрек:

— Значит… у вас с ней ничего не было?

— С кем? — целиком занятый мыслями о пустых могилах, я даже не сразу понял, кого имеет в виду мой братец.

— Ну, с Аней.