Глобальный проект

Семь пятнадцать… Огюст сидит в своем крутящемся кресле, напряженно всматривается в дисплей и перебирает вынутые из кармана четки. На фоне коричневой формы и его загорелых рук они выглядят очень светлыми, молочно белыми, и движутся по черному шелковому шнурку как-то натужно.

Семь двадцать… В одном из темных окошек монитора появляется фигура человека. Он немолодой, неловкий, одет в униформу. И коридор сразу оглашается стуком металла, скрипом колес, шарканьем подошв по полу.

— Месье Меснэ, уборщик, всегда приходит пораньше… Очень странный, думаю — полоумный. Но безобидный и очень старательный. Тебе, Пьер, надо с ним поздороваться, познакомиться, понравиться. Старик серьезно относится к дружбе — тебя наверняка предупредили об этом, когда нанимали…

— Впервые слышу, дружище! — Сиверов разгадал примитивную уловку товарища, пытающегося отослать его от пульта слежения. В это время на экране возникли фигуры, которых никак не ожидали увидеть ни один, ни другой охранники. По коридору, вслед за Шандором, проследовал сам месье Поллард в сопровождении своих вчерашних гостей. Дама снова была полусонной, а вот мальчишки подпрыгивали, дергали за полы курток то отца, то профессора, что-то без умолку щебетали. Сейчас они разденутся в кабинете хозяина, потому что гардероб еще не работает, и тоже двинутся в подвал. Этого допустить нельзя… И уйти тоже — сейчас покажутся главные действующие лица… Нужно увидеть, кто куда направится, есть ли оружие, что в руках, что за плечами…

Уборочная тележка грохотала совсем близко, когда Огюст резко сорвался с места. В его руке мелькнул шокер, белые четки качнулись на запястье…

Реакция Сиверова не подвела — он с хрустом заломил назад руку противника. Тот рыкнул и обмяк от неожиданной боли. Его же оружие довершило работу — электрошок гарантировал десять-пятнадцать минут неподвижности, а стальные наручники гарантировали, что Огюст больше Сиверову не помеха. К сожалению, эта непредвиденная работа заняла какое-то время, но боковым зрением Глеб успел заметить на мониторе знакомые силуэты. «Смена» быстро двигалась в сторону подвала — это были Ильяс Гареев и Захар Джагаев.

* * *

Шандор не желал встречать с неуемной супругой ни Рождество, ни предваряющие его праздники. Именно поэтому он лично написал заявление своей начальнице, мадам Андре Макунда, с просьбой разрешить присутствовать на работе в это воскресенье. Он обращался с таким прошением уже не раз, добровольно заменял второго уборщика, когда тот болел. Часто задерживался допоздна, даже когда в этом не было никакой необходимости. Почему ему плохо дома, Андре знала от матери и по-своему жалела беднягу. Хочет выйти в праздник — пусть. Заодно развесит по стенам очередную партию рождественских гирлянд и шаров, пожертвованных мечетью. В этом году все некатолики, словно сговорившись, прислали какую-то новогоднюю дребедень для украшения стен здания и деревьев в парке. Это, видно, после одной бойкой статьи, где модный столичный щелкопер поднял проблему бескорыстных, нерекламных рождественских акций. Раньше непроданную китайскую мишуру отправляли в костелы и школы, сейчас шлют в еще менее популярные места — музеи, библиотеки, добавляя хлопот обслуживающему персоналу. Все это Андре еще вчера высказала и месье Полларду, пригласившему ее забрать ящики, доставленные прямо в его кабинет, и Шандору, вместе с которым они крепили на стены крючки на присосках. Недешевые, между прочим, но не скотчем же удерживать гирлянды и обвитые искусственным шелком шарики из папье-маше.

Коробка с блестящими украшениями разместилась на нижней полке уборочной тележки, потеснив пластмассовые флаконы с драконоподобными головами-пульверизаторами. Шандор притормозил у туалета, взял из поддона гибкий шланг, наполнил ведро теплой водой, выдавил туда порцию ароматного геля, с удовольствием вспенил его рукой. Швабра сегодня была умницей, не гримасничала и не болтала почем зря с губками, а с тряпкой и вовсе еще не познакомилась — мадам Макунда только вчера выдала новую порцию ветоши взамен износившейся. Если бы она знала, что те пестрые куски мягкой ткани были показательно казнены за небывалую для их статуса оплошность — оставленные на стеклянной поверхности волоски и разводы!

Этими новыми лоскутьями он протрет и отполирует дверные ручки, вентили кранов, ножки кованых скамеек в парке…

Шандор погрузился в проговаривание несуществующих диалогов между инвентарными новичками и ветеранами, когда вдруг услышал совершенно реальный, знакомый голос. Сначала не поверил своим ушам, потом глазам — в пустом коридоре, рядом с кабинетом профессора, стояла Каролина, повзрослевшая, с новой прической, в непривычной дорогой одежде. Рядом с ней топтались два мальчика, очень похожие между собой. У одного из них был голос Иштвана. Даже интонации, восходящие, просительные, совпадали в точности…