Глиняный колосс

— Ваше превосход…

— Отвечайте, быстро!.. — Удар кулаком по столу. — В следующем? Или, как обычно, не уложатся в сроки?!.

— Первый полет на Луну состоится в тысяча девятьсот шестьдесят девятом… — ошарашенно произношу я. — Полетят американцы…

— В ядре? — Горячее дыхание Мищенко чувствуется совсем рядом, почти в упор.

— В космическом корабле… Толкаемом ракетой. В ядре это невозможно — толчок при выстреле убьет пассажиров, да и как они верн…

— Жизнь на Луне?..

— Голый камень без атмосферы… Какая жи…

— Служили в армии? — перебивает он меня.

— Да!.. Сейчас в запасе…

— Чин?.. Ваш, там?

— Лейтенант!

— Названия кораблей, где несли службу?

— Лейтенант в моем времени — общее воинское звание, в том числе и на суш…

— Военная профессия?

— Начальник расчета самоходной огневой установки ЗРК «Бук»!

— Что это?.. — На сей раз ошарашенным звучит голос генерала. — Зэ… Эрка?

— Зенитно-ракетный комплекс! «Бук»… Название дерева, не расшифровывается… — беспомощно развожу я руками.

— Предназначение… Этого вашего комплекса?

— Борьба с маневрирующими воздушными целями на малых и средних высотах, ваше превосходительство! — моментально выскакивает многократно заученная на военке формулировка. — С самолетами и верт… С воздушными целями противника!

— Высота подобных целей?

— От нескольких десятков метров до восемнадцати километров!

— Стихотворение мне, любое, из будущего! Читайте, быстро!

Быстро, быстро, Слава! Ну?! Не рэп же ему читать? Чем можно доказать?!.. А ну-ка… Ну-ка… Как будет тебе, Павел Иванович, вот это?

— Можно песню, ваше прев…

— Можно, слушаю!

— Гимн того государства, о котором я вам рассказ…

— Весь внимание!

— Союз нерушимый… Республик свободных… — хрипло затягиваю я. — Сплотила навеки великая Русь! Да здравствует созданный волей народов…

Слова песни номер один несуществующего еще ни здесь, ни уже в моем будущем государства крепнут, отражаясь от стен убогой хижины. Не озарил еще никому Владимир Ильич светлого пути. Нет, не было и никогда, положа руку на сердце, не будет той дружбы народов, о которой гласит этот гимн, что плотно засел в голове со школьных еще времен… Да и идеи коммунизма, воспеваемые этой песней, являются лишь жалкой утопией. И в этом времени, и уже в моем… Как странно!..

Старательно выводя припевы, через пару минут я добираюсь до последних строк: «…И красному знамени славной отчизны — мы будем всегда беззаветно верны!..»

Когда мое соло заканчивается, в фанзе повисает мертвая тишина.

— Я пристрелил бы вас, господин… Смирнов. — Глухой голос выводит меня наконец из ступора. — Пристрелил бы без всякой жалости, если бы… — Слышно шевеление и жалобный звон упавшей со стола бутылки.

«…Если бы это хоть что-то могло поменять?»

Тело превращается в струну. Невольно зажмуриваюсь в ожидании яркой вспышки перед глазами. Пожалуй, лишь сейчас до меня доходит, сколь безумные эмоции должен испытать преданный своему Отечеству человек, услыхавший подобное. Об этом не знает Линевич, не подозревает Рожественский… Я тщательно щадил и берег от такого будущего Матавкина, всякий раз сводя его любопытство на очередную шутку.

Это ведь мое мрачное послезнание еще не дошло до тридцатых… Не упоминал я и о Великой Отечественной, с ее десятками миллионов погибших…

Время отсчитывает томительные секунды медленно, ой как медленно…

— Простите великодушно! Крайне погорячился… — Мищенко грузно поднимается, пинком отодвигая скамью. Сделав несколько шагов, ощутимо прихрамывая, генерал останавливается у окна, бессильно облокотившись на раму. Скупой свет, проникающий с улицы, тускло освещает поникшую, сгорбленную фигуру.

О чем думает сейчас этот человек? Говорить в этой ситуации что-либо бессмысленно, и потому я просто молча смотрю.

Пройти долгий путь офицера, воевать, рискуя жизнью… Отважно врываться в японские тылы и не менее дерзко выскальзывать из расставленных в них ловушек… Иметь наградное оружие, врученное лично императором… Любить свое Отечество, быть преданным ему всецело, и… И?

Дверь распахивается без стука:

— А-а-а… Павел Иванович?.. — Низенький Баратов влетает в комнату, будто вихрь. — В темноте сидите, ага? А выходить пора уже, пора… — Оставив дверь открытой, начинает он в характерной для него манере летать по помещению. — Фураж пополнен, кони отдохнувши, пора выдвигать… — Оказавшись подле Мищенко, подымает голову и замолкает на полуслове. — Павел Иванович?..

От неожиданности полковник будто налетает на невидимую преграду и, замерев, пристально всматривается в генеральское лицо. Несколько секунд царит тишина — Баратов переводит взгляд с Мищенко на меня и обратно. Затем неуверенно делает шаг назад:

— Э… Раз я помешал, господа, то…

Тяжело оторвавшись от оконной рамы, Мищенко распрямляется. Медленно вытянув папиросу из портсигара, несколько раз чиркает спичкой. Когда та наконец разгорается, прищурившись от облака табачного дыма, находит в нем остолбеневшего Баратова.

— Выступаем ровно в пять, как и планировалось. Коней седлать, костры тушить… — Глухой голос звучит без каких-либо эмоций. — Господин поручик… — Генерал поворачивается ко мне, и я ощутимо вздрагиваю.