Глеб Бейбарсов и Шапка Мономаха (СИ)

Жанна вздрогнула. Высокие голоса берегинь словно прошлись раскаленным лезвием по ее коже.

Зеленоволосая замедлилась, остановилась совсем, повесив голову. Она не пела, ее губы были плотно сомкнуты, она смотрела в землю и словно пыталась разглядеть что-то очень далекое, находящееся за сотни километров от нее.

Зачерпну я руками воды из ковша,

Белой птицею вырвется в небо душа.

Отпусти меня с ней, я умею…

Берегиня в центре опустилась на колени. Остальные сошлись, закрыли ее длинными рукавами. Некромагиня подумала, что это очень похоже на древний обряд проводов невесты в новый дом, но разве магические существа подобного толка выходят замуж?

Выше, выше, до синего неба,

Дальше, дальше, до белого облака!

Девушки россыпью бросились прочь от зеленоволосой, каплями росы распределились по всей поляне. Одна оказалась совсем рядом с Жанной, и та почувствовала слабый речной запах от кожи берегини. Никакой сирени не было и в помине.

Я уже по дороге, я уже ухожу,

На четвертом пороге я тебя подожду,

И со мной ничего не случится.

Центральная как-то странно свернулась, словно уменьшилась в росте. Напрягая зрение, Аббатикова пыталась понять, что же с ней происходит. Может, пришел ее срок, и она должна погибнуть? Но некромагия внутри Жанны не откликалась на действо перед ее глазами. Значит, не смерть, что-то другое было целью этого непонятного, но безумно красивого обряда.

А как только закрылись двери дома за мной,

Тут и выросли крылья у меня за спиной.

Не смотри, ты их так не увидишь.*

Берегини снова кинулись к своей сестре, упали на колени, не добежав пары шагов. Пение оборвалось, а с того места, где еще недавно сидела девушка, вспорхнул белоснежный лебедь. Широкие сильные крылья уверенно отталкивались от воздуха, голова птицы смотрела ввысь. Поднявший кругами выше макушек деревьев, лебедь вдруг громко вскрикнул и камнем упал вниз.

Жанна не удержалась и ахнула. Ей вдруг показалось, что вместо лебедя падает Глеб.

Тут же все берегини разом обернулись к ней. Они встали с колен, закрыли упавшую, сомкнув ряды. Аббатиковой показалось, будто они отгородились от нее жестким непроницаемым барьером, приняв за врага с первого же взгляда.

– Нет… – прошептала она. – Я… Мне нужна помощь…

– Уходи, – холодно ответила одна из берегинь, высокая, с темными жесткими косами и крупными чертами лица. – Мертвым не положено видеть наши танцы.

– Я ивая! – Жанна почувствовала, что на глаза навернулись слезы. – Ивая!

Она не понимала себя, не понимала ничего, но ей очень хотелось плакать. В памяти всплывали все те немногие встречи наедине с Глебом, что у них были. Его голос, его глаза, его теплые руки, веселый смех, спадающие на глаза волосы… Сердце некромагини забилось в клетке тела, словно плененная пичуга. Ей было очень больно.

– Ты некромаг.

– Я е отеа… – Аббатикова скользнула взглядом по суровым лицам, ища хоть какой-то поддержки. – Еня астаили! Омоите не!

– Трупы в помощи не нуждаются.

– Оему? Оему ак?! Я же ео юлю! Юлю! Омоите еу!

Жанне казалось, что ее переполняет всеобъемлющее чувство любви к Бейбарсову. Ее душа, если она, конечно, была у нее, рвалась к нему, чтобы обнять, закрыть от напастей своим телом, защитить, спасти, чтобы прижаться к нему и почувствовать его поцелуй на своих губах, чтобы подарить ему всю себя без остатка. Столько лет сдерживаемое чувство накрыло ее с головой, лишая способности связно мыслить и говорить.

– Юлю! Олько ео! – выкрикнула она.

Берегини равнодушно смотрели на нее. Их ничуть не трогали слезы некромагини.

– Има азал, то ы оможее! Я е спавюсь она!

Она хотела рассказать, какой Глеб хороший, замечательный, самый лучший на свете, но язык совершенно не слушался ее. Вместо четкой речи получался набор гласных звуков, разделенных знаками препинания. Не выдержав, Жанна кинулась вперед, потянулась схватить за руку одну из девушек, но налетела на выставленный щит и упала, обожженная силой.

– Уходи отсюда, – повторила высокая берегиня. – Никто тебе не поможет.

Аббатикова тихо заскулила, во все глаза глядя на неприступных созданий.

– Прекратите немедленно! – разнесся над поляной мужской голос.

Дима опустился на колени рядом с некромагиней и потянул ее к себе, обнимая, поглаживая по спине, успокаивая.

– Вы с ума сошли? Что вы сделали с девочкой? – он говорил тихо, но твердо, так, как говорит тот, кто знает за собой право сильного.

– Всего лишь помогли научиться чувствовать, – зеленоволосая, оправившись, очевидно, от падения, вышла вперед.

Жанна попробовала поднять голову, но Дима держал ее крепко. Ей ничего не оставалось, кроме как вдыхать его сиреневый запах и слушать перепалку с берегинями.

– Кто вам дал на это право?

– Она мертва! Ты знаешь, что мы делаем с мертвецами, которым не лежится в могилах.

– Она жива! Она любит – и это лучшее доказательство.

– Это ничего не доказывает.

– Вы посмеете ослушаться меня? – голос Димы стал совсем тихим.

Берегини переглянулись.

– Вы поможете ей, – парень не спрашивал, он утверждал. – Вы защитите Глеба Бейбарсова.

– Почему бы этим не заняться тебе? – насмешливо поинтересовалась зеленоволосая.