Глаза звездного цвета

– Звезды – холодные игрушки. – Человек снова уставился в небо. – Сближение с этой красотой лишает жизни. Нас всегда тянуло туда, в этот звездный аквариум, но стоит признать – мы никогда их не поймем… А знаешь, в чем правда? То любопытство, о котором ты говоришь, свойственно не только нам, но и звездам. Именно поэтому они устремляются сюда – хотят узнать, чем и зачем мы живем. Хоть мы и не знаем ответов, их вполне устраивают наши робкие шаги в темноте. А взамен – рассказывают нам о своей жизни: яркой жизни в абсолютно мертвой черноте. И эти рассказы похожи на прекрасную песню… Песню небесных высот. После их рассказов начинаешь утрачивать вкус к своей – такой обычной – жизни. Зачем же нам дана возможность слышать их песни?

Я не знал ответа. Вместо этого я зачарованно глядел на звездный аквариум над своей головой, где в грандиозной медлительности сходились меж собой далекие и близкие светила. Кометы рассыпались мириадами искр, зажигались и гасли звезды, такие огромные и недоступные – и все это происходило в полной тишине, год за годом, тысячелетие за тысячелетием, еще до рождения тех, кто мог бы выразить словами эту бесконечную небесную баталию. Да, мы никогда их не поймем, подумал я, но стоит ли вообще это делать? Разве есть муравьям дело до людей?

– Но знаешь, в чем состоит весь ужас ситуации? – продолжал человек, по-прежнему не глядя на меня. – Все эти звезды давно мертвы. Их свет погас, и то, что их питало, растворилось в этой пустоте. Они так далеко от нас, что нам кажется, будто они до сих пор живы, но это обман – и как только последний отзвук их агонии достигнет наших ушей и глаз, мы поймем, что отныне над нами абсолютно непроницаемая тьма. И даже те звезды, что падают нам на головы, мертвы – просто наше любопытство не дает нам понять этого. Вот так и происходит диалог между живыми и мертвыми…

Он взглянул на меня и печально улыбнулся. Его глаза были похожи на два блюдца, в которых теперь плескался космический бульон. Он прикоснулся к высокой тайне и не смог не подарить ей свое любопытство, и теперь его глаза навсегда приобрели звездный цвет.

***

– Жжется, ба! – плаксиво сказал я.

Бабушка поставила склянку с зеленкой на стол.

– Так и надо! – Проворчала она. – Меньше будешь беситься со своими ребятами.

Иногда мне казалось, что моя бабушка обладает какими-то сверхъестественными способностями. Например, она может почувствовать, когда ее появление нежелательнее всего, и появиться ровно в этот момент. Именно так сегодня и произошло: мы с ребятами играли в ляпки, и меня угораздило упасть на вираже. До сих пор этот прием никогда меня не подводил – редко кому удавалось вовремя среагировать, когда я внезапно менял направление на противоположное. Но в этот раз фортуна была не на моей стороне: нога предательски ушла вперед, и я пропахал твердую землю своим коленом. Боль была сильная, на глаза мгновенно навернулись горячие слезы, но я не вскрикнул, опасаясь, как бы бабушка не услышала и не отвела меня домой. Даже и не знаю, как она могла догадаться.

В наказание я отправился вместе с ней удалять с грядки сорняки. Грядок на даче была целая куча, и работа казалась мне нескончаемой, поэтому, когда руки устали возиться в земле, я снова задал бабушке, возившейся на соседней клумбе, неоднократно уже заданный вопрос:

– Ба, ну зачем вам все это? Просто купите овощи в магазине, и все.

– Больно нужон мне ваш магазин! – фыркнула бабушка. Слово "нужен" она всегда так и произносила – "нужон", с ударением на "о". – Одну гадость там продают. Пичкают химией и раскрашивают воском, чтобы гниль была незаметной.

Однажды, когда я задал бабушке этот вопрос в присутствии отца, он лишь вежливо улыбнулся и сказал: "а вы, как я погляжу, антиглобалист". Я не понял, что это значит, но с тех пор меня не покидала мысль о том, что искусственные фрукты – это обычные фрукты, которые перетерли воском.

– Наши папы и мамы всю жизнь здесь провели, – сказала бабушка. Она перекапывала почву для своих любимых цветов, и совок в ее руках проворно ходил туда-сюда, будто жил отдельной жизнью. – Дышали чистым воздухом. Всегда были на природе. И прожили долгую, счастливую жизнь.

– Чьи папы и мамы?

– Ну, мои и дедушкины.

– Что, они все были на этой даче? – поразился я и какими то другими глазами взглянул на привычные грядки.

– Ну, не совсем на этой… Они жили в деревнях.

– Скучно же…

– А в городе не скучно?

– Конечно нет! – ответил я. – Там компьютер, друзья, много чего…

– Ну и толку тебе от этого компутера? – прищурившись, спросила бабушка. К компьютерам у нее всегда была какая-то неприязнь. – Сидите за ними целыми днями, как червяки, из дому не вылазите. Компьютеры вообще-то для инвалидов были сделаны, чтобы они хоть какой-то жизнью могли жить. А ты что, инвалид? Вон, погляди, какая природа…

Я вздохнул, оглядев окопы между грядками. Через два дня здесь снова все зарастет сорняками.

– Бабушка… А что ты делала до того, как стала тут жить?

– Работала, – ответила бабушка.

– Где?

– На заводе.

– Чем ты там занималась?