Глаза Авроры

Каждую минуту я ожидал чего-то страшного. Сидя в камере, я ждал, что вот-вот ко мне подселят человека, которого купил Люк. На прогулке я старался стоять спиной к забору и не смотреть никому в глаза, а ночью почти не спал. Ожидание стало само по себе наказанием. Мне казалось, что любой из этих людей может оказаться моим мучителем. Осложняло поиски еще то, что почти каждый смотрел на меня так, словно хотел прирезать; это было сложно не заметить. Но, на мое удивление, никто не пытался подойти ко мне и устроить показательные разборки. Их словно что-то сдерживало. К тому же мне повезло, что охрана оказалась чересчур уж правильная. Они бдительно наблюдали за каждым заключенным и не позволяли лишнего, поэтому серьезных разборок не затевалось. А на мелкие стычки я со временем перестал обращать внимание. Даже когда они касались меня: я предпочитал уступить и ретироваться, нежели испробовать на себе все прелести тюрьмы. Также я старался ни с кем не разговаривать. С охраной вообще вел себя крайне аккуратно. Но, как оказалось, мне это совсем не помогло. К тому моменту, когда я понял, кто именно собирался испортить мою и без того паршивую жизнь, прошло всего десять дней. Это случилось неожиданно, когда я только начал расслабляться. На прогулке я, как всегда, стоял у забора, чтобы не бояться, что кто-то может напасть из-за спины, и не заметил, как сбоку меня появился высокий и худой человек. Он делал вид, что не обращает на меня никакого внимания, хотя я ощущал всем нутром, что этот смуглый мужчина с выцветшими татуировками на руках полностью сосредоточен на мне. Он не был похож на человека, который с легкостью может победить меня в честной драке. Но на честность мне и не приходилось рассчитывать. Мой сосед расслабленно стоял, опершись о забор, и разглядывал остальных заключенных. Я напрягся всем телом, когда он не спеша отодвинулся от забора и пошел мимо, все так же не глядя на меня. Я успел только услышать: «Привет от Люка». Он незаметно дернул рукой в мою сторону. Я даже ничего не понял. Со стороны это выглядело так, будто он выкинул какой-нибудь камень. Человек уже исчез в толпе, когда я увидел кровь на своей белой майке. Ошарашенно глядя на расползавшееся пятно в области живота, я думал, что вот и пришел мой конец. Подняв глаза, я увидел, как один за одним взгляды заключенных обращались ко мне. На секунду воцарилась глухая тишина. Я не понимал, то ли это у меня заложило уши, то ли все действительно замолчали. Охрана тут же подбежала ко мне. Теперь за заключенными было некому присматривать. Один из них, воспользовавшись заминкой, решил отомстить другому. И пока все взгляды были направлены на меня, он прошелся по горлу своему обидчику самодельным ножом. Пятно на моей майке стало красной тряпкой для быков. Вокруг начались беспорядки. Крики и ругань доносились до меня издалека. Спустя мгновение я услышал грохот. Скорее всего, охрана сделала предупредительный выстрел. Стало гораздо тише. Меня взяли под руки, так как собственные ноги не хотели идти. И не оттого, что не было сил, а из-за оцепенения, которое охватило все мое тело. От шока я не ощущал боли. Она пришла позже, когда я уже лежал на койке в камере чуть больше моей. Это была тюремная больница. Я успел заметить, что она отличалась от моей тем, что в ней было больше света. Он проникал сквозь небольшое окно у самого потолка.

«Наверняка, ночью через него можно видеть звезды», — это последняя мысль, которая посетила меня. Дальше тишина и темнота. Сквозь нее я услышал до боли знакомый мне приглушенный смех. Это смеялась моя Аврора — светловолосая и кареглазая. Почему-то она была жива и разговаривала со мной совсем без злобы. Она не могла быть живой, но Аврора собственной персоной сидела передо мной. Любимая держала меня за руку в то время, как я лежал на кровати. Похоже, что это была больничная койка, только в самой обычной больнице, а не в тюремной. Все было размытым, похожим на сон. Очертания ее лица казались то четкими, то расплывались. Аврора что-то шепотом рассказывала мне, а затем тихо смеялась. На мгновение я поверил, что все происходит на самом деле. Но через пару секунд ее голос стал отдаляться, а она сама превратилась в размытое пятно.

— Стой! — крикнул я, пытаясь поймать ее испарившуюся руку.

Я снова оказался в темноте, которая очень быстро рассеивалась. На этот раз из нее появилось лицо незнакомой мне женщины. Она смотрела на меня с брезгливостью.

— Да не придуряйся ты! Не так уж сильно тебя порезали, — недовольно гаркнула она.

— М? — только и сказал я.