Глаза Авроры

Все люди замерли, ожидая команды режиссера. Но он поудобнее расположился на своем троне. Рейчел теперь с любопытством наблюдала за нами, в то время как ее напарник высокомерно осматривал меня с ног до головы.

— Это не воодушевление, а встряска, — ответил я серьезно.

В глубине души меня возмутило, что человек, который должен лучше всех понимать, что происходит с главными героями, ровным счетом ничего не соображает.

Режиссер непонимающе смотрел на меня.

— Ну, допустим, его встряхнули. Но у него жизнь-то никаким образом не изменилась! По крайней мере на тот момент!

— Почему же? — Он начинал злить меня. — Вы когда-нибудь были в депрессии?

Мужчина в яркой футболке удивленно поднял брови и пригладил свои седые волосы.

— Конечно! — высокомерно ответил он.

В его глазах было сомнение. Это подстегнуло меня.

— И что же вы чувствовали тогда? Как долго она длилась? И из-за чего это произошло? — надавил я.

Он на мгновение задумался, а потом заговорил, решив все-таки открыть такую личную вещь.

— Я хотел убить каждого, кто заговаривал со мной. Мне тогда не дали финансирование на один серьезный проект. Я был в тихом бешенстве, затем в тоске. Мне помогал почувствовать себя лучше только любимый ресторан и большое количество вермута.

Я засмеялся. Режиссер покраснел от такой наглости. Он подскочил со стула, не зная, что ему предпринять.

— Вас забавляет мое горе? — В его голосе послышались визгливые нотки.

— Нет! Горе — нет! — сказал я сквозь утихающий смех. — Это не депрессия! Банальная стадия гнева, затем грусти и принятия.

Он расслабил плечи. Теперь режиссер не выглядел таким воинственным.

— Депрессия — это когда из тебя выходит душа вместе со всеми эмоциями. Остается лишь тело и мозг. Мозг подает сигналы о том, что телу пора есть, в туалет, на работу и так далее. А тело, в свою очередь, выполняет все, что требуется. Ты не ощущаешь время — часто не понимаешь, где находишься. Просто превращаешься в робота. Ешь только потому, что чувствуешь боль в желудке, умываешься из-за того, что так было всегда. Мышечная память сама делает за тебя большую часть работы, поэтому иногда бывает непонятно, как ты вообще очутился на работе или дома. Иногда наваливается такая усталость, что невозможно двинуться с места. И ты сидишь часами, глядя в одну точку и совсем не ощущая время. — Я ухмыльнулся. — И о вкусной еде в пафосном ресторане мысль даже не возникает.

— Я вас понял, молодой человек! — нетерпеливо перебил он меня. — Так при чем тут депрессия?

— Все вроде бы проще простого! — со злостью произнес я. — Его выпнули из этого состояния. Он до поцелуя не ощущал абсолютно ничего. Аврора вдохнула в него жизнь, — очередной раз больно кольнуло в сердце. Воспоминание о том, что из депрессии меня вывела не Аврора, а наркотик, неприятно отозвалось в груди. Это была наша первая встреча с ним. — А ударом в морду его вернули к нормальной жизни. Он проснулся от долгого сна. Даже если бы его пинали толпой, то и после этого он почувствовал, что снова умеет дышать и мечтать.

Я заметил, что большая часть людей уставилась на меня с сочувствием и удивлением. Режиссер пристально всматривался в меня пару секунд, а затем сказал: «Отлично! Тогда вы будете помогать мне!»

— Что? Каким образом? Я не собирался участвовать в этом! Достаточно того, что я написал эту чушь.

Режиссер ухмыльнулся, не глядя на меня, и сел на свой трон. Подбежала девушка и протянула ему стакан с кофе.

— Вот, месье Морель.

Он взял стаканчик и отпил из него. Сморщив лицо, режиссер поманил пальцем девушку, которая только что принесла ему кофе и уже успела отойти. Он отдал ей стаканчик и спокойно сказал: «Ты уволена». Оторопев, девушка встала как вкопанная, глядя на него. Тот махнул на нее рукой, давая понять, чтобы она ушла и не стояла над душой.

— Я понимаю, что вам не нравится писать по заказу, — обратился он ко мне. — Мне тоже не нравится снимать это дерьмо. — Мне словно пощечину влепили. Его резкие слова отрезвили меня. — Но я же не жалуюсь!

— Да и я не жалуюсь. Просто с меня и так достаточно.

Я увидел, как девушка на ходу зашвырнула стакан с кофе в мусорное ведро. По всему помещению прокатилось эхо. Морель словно и не заметил этого.

— Это же и в ваших интересах! Нам нужно сделать так, чтобы первая работа понравилась зрителю. Тогда будет заказ и на вторую часть. От вас не требуется писать шедевр, просто любовную историю на потеху среднестатистической домохозяйки. Не слишком замудренную, больше простоты!

Вот, оказывается, какая моя жизнь — все мои чувства были потехой для людишек среднего класса.

— Так, а я тут причем? Я итак упростил все, что только можно!