Главврач

«Да ты третью мировую переживешь и не поперхнешься», мысленно усмехнулся Константин. Он ценил Нину Лазаревну, уважал, всячески лелеял, но при том относился к ней с легкой неприязнью. Было в ней что-то такое, неуловимое и невыразимое, какая-то отталкивающая червоточинка. Но ничего, вместе не спать, щей не хлебать, детей не крестить — можно и без любви обойтись.

— Не дождетесь! — ухмыльнулся Константин. — Плохая новость у меня такая — наши с вами выходные накрылись медным тазом.

Другая женщина начала бы охать и ахать — да как же так? ой, у меня столько планов было! — а Нина Лазаревна даже бровью не повела. Надо, значит — надо!

— Но зато скоро мы станем жить лучше и веселее!

Нина Лазаревна и эту новость восприняла ровно, только трижды стукнула костяшками пальцев по столу — ах, не сглазить бы.

На финансы новый генеральный директор поставил броскую эффектную брюнетку, в которой Константин сразу же, в момент представления ее коллективу, угадал начальственную любовницу. Люди могут держаться друг с другом ровно-деловито, но взгляды все равно расскажут правду внимательному наблюдателю. Генеральный смотрел на Аллу Ильиничну с обожанием, а она на него — призывно. Парочка, надо сказать, получилась комичная — в нем росту метр с кепкой, а она слегка недотягивала до двух метров, да еще и ходила на высоченных каблуках. Он полный, даже тучный, а она — худая, но не тощая. Короче говоря, получилась живая иллюстрация к правилу о притяжении разноименных зарядов.

В финансах Алла Ильинична, несмотря на наличие степени МВА, не разбиралась совершенно. Стратегические решения за нее принимал генеральный директор, а повседневными делами начальница планово-экономического отдела Ольга Станиславовна, с которой у Константина давно установились продуктивные рабочие отношения, приправленные легким флиртом (эка невидаль — переспали разок-другой под настроение).

Генеральному Константин исправно платил дань, Алле Ильиничне делал приличные подарки на день рождения, Восьмое марта и Новый год, а Ольге Станиславовне выказывал уважение мелкими дачками и все были довольны, а больше других — сам Константин.

К лету стало ясно, что вытянуть завод из той пропасти, в которую он давно уже потихоньку скатывался, невозможно. А, может, истинным намерением нового руководителя был развал предприятия, а не его спасение. Однако обеды оставались бесплатными, хотя и испаскудились до невозможности. Ассортимент салатов свелся к двум самым дешевым вариантам — капустному и капустно-морковному, супы стали такими жидкими, что через них можно было увидеть Ташкент (любимое бабушкино выражение), а мясо и рыба предлагались исключительно в виде котлет, на восемьдесят процентов состоящих из хлеба. Известно же, что халява сытной не бывает.

В медсанчасти Константин ввел двойные стандарты оказания коммерческих услуг, точнее — добавил к обычному стандарту сильно урезанный, предназначенный для заводского контингента. Внешне все выглядело пристойно, тем более что заводская публика не общалась с получателями полновесных коммерческих услуг. Ну, разве что в коридоре словечком перекинутся, так это не считается.

Игольщик Подолянский на одном из собраний позволил себе глупую шутку — сказал, что заводских вместо дорогих иголок можно и зубочистками колоть. Константин на это ответил, что клоунам положено работать в цирке и что он, будучи чутким и гуманным руководителем, не препятствует творческому развитию своих сотрудников и не собирается никого удерживать. А после собрания пригласил Подолянского в свой кабинет и сообщил, что в будущем месяце тот должен заплатить по двойному тарифу — штраф за наглость. Да еще и пару раз, вроде как случайно оговорившись, назвал дурака Подлянским. Такой вариант фамилии к его личности подходил лучше.

Константина разозлила не столько сама шуточка, сколько ее смысл, идущий вразрез с данным им установкой — никаких внешних отличий, никакого пренебрежения обязанностями и вообще ничего, вызывающего недовольство пациентов быть не должно. Заводскому пациенту можно и нужно назначить десять сеансов массажа вместо двадцати, можно сократить время сеанса, но массаж при этом должен быть настоящим, таким, чтобы кости трещали, а мышцы пели. Иначе медсанчасть начнут склонять-поминать точно так же, как бесплатные заводские обеды, а из этого ничего хорошего не выйдет. Это добрая слава на месте лежит, а плохая бежит далеко.

Пятнадцатого июня, за день до своего дня рождения, умерла бабушка. Скоропостижно, точнее — мгновенно, от кровоизлияния в мозг. Стояла у плиты, карауля закипающее молоко, и вдруг упала. Падая, ударилась головой о плиту, отчего на виске образовалась ссадина. Из-за этой ссадины маму несколько дней изводили допросами, уговаривая признаться в убийстве бабушки. Разумеется, сами в это не верили, а просто вымогали деньги. Константин прилетел в Самарканд в день вскрытия тела, которое подтвердило естественную причину смерти.