Главред: назад в СССР 2

Он принялся хлопотать с большой трехлитровой банкой и кипятильником, заставив меня в бесчисленный раз предаться ностальгии. Помню, папа точно так же заваривал чай на даче. Как у большинства советских семей, у нас были свои шесть соток с небольшим дачным домиком, где мы перекусывали бутербродами с маслом и сыром, а иногда и со шпротами! Но самым любимым у нас, советских детей, был такой бутерброд: кусочек черного хлеба, причем желательно горбушка, поливался подсолнечным маслом и посыпался солью. М-м-м, какая же это была вкуснятина! Во всяком случае для меня и моих друзей не было лучше закуски. Помню, мы их даже во двор вытаскивали, угощали друг друга. А чай из банки, заваренный после кипятильника, приобретал тот самый особый «дачный» вкус. Интересно, будет ли такой же у кофе?

Старичок Сеславинский довольно ловко заварил напиток в стареньком кофейнике, аккуратно держа специально приготовленной тряпочкой банку с дымящимся кипятком. Потом той же тряпочкой накрыл кофейник, выждал несколько минут и только после этого разлил тягучую жидкость по маленьким чашечкам.

— В общем, сегодня у нас интересная программа, — бодро заговорил он, когда мы оба уселись друг напротив друга. — Уверен, ваши ребята произведут фурор. Но и без них у нас театральный кружок имени Любови Орловой, мастера художественного свиста, танцоры и даже фокусники. Я вам гарантирую, будет интересно!

И опять я вспомнил, как много кружков и секций было в моем детстве. От курсов кройки и шитья для девочек до судо- и авиамоделирования для мальчиков. И, разумеется, всяческие ансамбли песни и пляски. Я даже в одном из таких занимался, пока не надоело. Решил перейти на греко-римскую борьбу, чтобы давать сдачу школьным хулиганам.

— А теперь, Евгений Семенович, проследуем на прогон, — Сеславинский вывел меня из воспоминаний, и мы направились в большой зал.

Путь наш пролегал через паркетное пространство для танцев, там репетировала секция «бальников». Руководила ими высокая красивая женщина, одетая в искрящееся платье под старину — будто сбежала из фильма «Война и мир» Сергея Бондарчука. Видимо, я слишком сильно вывернул шею, любуясь танцовщицей, и не заметил впереди себя колонну. Хорошо, Сеславинский дернул меня за руку, и я мгновенно сориентировался. Но конфуз не остался незамеченным: красавица в бальном платье улыбнулась, прикрыла рот ладошкой в перчатке, а я от волнения взял и показал ей большой палец. Не нашел ничего умнее.

К счастью, от окончательного позора меня спас проход в большой зал, где Сеславинский тут же усадил меня на одно из специально выделенных мест, а сам принялся дирижировать генеральным прогоном. Я во все глаза смотрел на сменяющих друг друга на сцене самодеятельных артистов и время от времени поглядывал на часы. С Аглаей Тарасовной мы договорились встретиться у главного входа, и я подумал, что красивый букет будет не лишним.

Я дождался окончания прогона, отметив, что мои орлы из «Боя с пустотой» явно хорошо подготовились, и выбежал из дома культуры в поисках цветочного киоска.

Глава 8

Мои финансы уже начинали выводить печальные баллады, и до получки мне явно придется питаться по облегченному меню. Однако шикануть перед красавицей докторшей я посчитал делом чести, а потому отсчитал за букет хризантем приличную в условиях экономии сумму. Почему хризантемы? Просто роз не было, а раз уж я так опростоволосился, что не купил их заранее, пришлось выкручиваться как есть.

К дому культуры я подбежал, высунув язык набок, но вовремя заметил знакомую фигурку. Поначалу я, правда, принял Ямпольскую за другую девушку — на концерт она, как уважающая себя дама пришла совершенно в другом наряде, нежели я видел ее в предыдущую встречу. Мне вот интересно, как можно в октябрьскую слякоть сохранить в первозданном виде васильковый плащ и светло-бежевые сапоги? Я вот, к примеру, свои черные ботинки уже убил так, что они превратились в серые.

— Аглая Тарасовна, это вам, — тем не менее, я широко улыбнулся, наплевав на огрехи своего имиджа, и протянул букет девушке своей мечты. — Позвольте вас проводить.

Ямпольская посмотрела на меня, и ее губы тронула ответная улыбка. Щеки докторши слегка зарумянились — ей однозначно было приятно внимание. А еще я к огромному своему удовольствию отметил, что косметикой она пользовалась умело и в меру. Никаких «смоки-айз» или ядреных синих теней, как было популярно в восьмидесятые. Но при этом черты лица все же аккуратно подчеркнуты, как на картинке в журнале «Бурда» или «Крестьянка». Кстати, первый еще пока не выходит, он придет в СССР только в следующем году.

— Спасибо, Евгений Семенович, — Аглая Тарасовна слегка тряхнула головой, и ее завитые кудри туго заволновались будто каштановое море. — Вы угадали, мне очень нравятся хризантемы.