Глава рода

— Я без одежды, а говорите, не волноваться. Не на равных получается. Ведь не волноваться можно, если все на равных условиях. — сказал Митька.

— Митька, ты, я смотрю, уже начал выздоравливать. — усмехнулась Настёна, медленно приблизившись к парню и слегка подняв голову, смотрела ему в глаза, чувствуя, как его красная головка упёрлась ей в живот, где на коже тут же появились следы смазки, которая крупными каплями появлялась на навершии и быстро пропитала тонкий лён платья.

Митька сглотнул, безотрывно глядя ей в глаза, в то время, как Настёна начала испытывать удовольствие от этой игры и поддавшись порыву, она нежно и аккуратно провела пальчиком от тугих, больших ядер отрока по всему стволу до самой головки, почувствовав, как на пальце осталась капля смазки. Парень порывисто вздохнул и невольно дёрнул бёдрами навстречу этому прикосновению, но результатом был лишь неловкий тычок в живот женщины и очередное мокрое пятно на платье.

— Иди умывайся, — сказала Настёна, резко прерывая эти гляделки и разрушаю витавшее в воздухе похотливое возбуждение.

Митька как-то тяжело и сокрушенно вздохнул, и сделав несколько неуверенных шагов, замер. Было прекрасно видно, что ходить ему сейчас неудобно.

— Ну, что с тобой делать?! — изображая возмущение, воскликнула Настёна и взяв отрока за плечо, развернула к себе и уперев спиной в стену, опустилась перед ним на колени.

Длинный и толстый елдак с большой красной головкой, на которой блестела, свисая к полу крупная капля смазки и толстыми жилами, замер всего в полу локте от её лица.

— Так и быть, помогу тебе. А то нельзя мужика в таком виде оставлять. Но никому ни слова. Ясно? — сказала лекарка, посмотрев в глаза Митьки.

Ответом ей был твёрдый кивок.

Настёна посмотрела на качающийся перед её лицом конец и облизнув враз пересохшие губы, нежно взялась за основание ствола и начала аккуратно мять здоровенную дубину отрока, чувствуя, как течёт по ляжкам сок из её лона.

Митька же просто млел от мягких прикосновений нежной руки женщины. Он чувствовал её горячее дыхание на своём конце, чувствовал, как гуляет по всему стволу ручка лекарки и как в его крупных ядрах зарождается нечто огромное и яркое.

Глядя сверху вниз, он видел неизвестное ему ещё выражение на лице с раскрасневшимися щеками, незнакомое выражение во взгляде, затянутом какой-то дымкой, но прекрасно видел, как Настёна облизывает губы, как её ручка споро двигается по всей длине его ствола поглаживая головку, видел и чувствовал, как её вторая рука нежно мнёт его ядра, которые подтянулись к елдаку. Но больше всего ему нравилось то, что он видел, как из под ткани платья выпирают затвердевшие соски женщины, как она прогинает спину и он может увидеть её крепкую талию, широкие бёдра и пухлое, красивое гузно.

— Ну ты и… стойкий, — осипшим голосом сказала Настёна, прерывисто дыша. — У меня уже руки устали.

— Извините, тёть Настёна. Просто вы такая красивая и мне… — замялся Митька.

— Что? — вскинула брови лекарка, подразнивая отрока. — А ну говори, или прекращу.

Но вместо этого она схватилась ладошкой у самого конца и принялась пальчиком массировать его багровую головку.

— Мне хочется чтобы это продолжалось дольше. Мне очень приятно, — выпалил Митька, покраснев до самых ушей.

— Хм… Ответ достойный воина. Тебе стоит быть настойчивее. Ты сейчас болен и можешь говорить своему лекарю обо всех проблемах, которые тебя донимают. — с мягкой улыбкой сказала Настёна. — Ты сказал, что я красивая, а что во мне тебе нравиться больше всего?

— Эм… Не знаю… У вас крепкая талия, красивое гузно, стройные ноги, которым и некоторые девки позавидуют, большая высокая грудь… — неуверенно, словно получит удар за неаккуратное слово сказал Митька.

— А что больше всего? — спросила женщина, облизнув губы и испытывая жуткое желание почувствовать елдак отрока внутри себя.

— Губы, — почти тут же ответил парень.

— Хм… — задумчиво протянула Настёна. — У меня как раз руки устали… Давай заменим?

— Это как? — удивился Митька.

— Никому ни слова, — строго сказала лекарка и вздохнув, словно собралась нырнуть, приблизила своё лицо к концу отрока.

Митька коротко дёрнулся, почувствовав её горячее дыхание покрывающее его уд. А уже в следующее мгновение, его словно пронзила молния Перуна. Горячие, чуть влажные губы Настёны, поцеловали его конец, а влажный и невероятно горячий язык, слизал каплю появившейся смазки.

Женщина стоящая перед ним сейчас на коленях чувствовала невероятное желание, чувствовала, как затвердевшие соски трутся об лён платья, как горячо и влажно в её мясных вратах, как сок обильно течёт по ляжкам, но всё, что её сейчас волновало, это крепкая вздыбленная плоть в её руке, которая, казалось пылала, а на губах чувствовался солоноватый вкус его конца.