Глава рода

Митька снова начал действовать первым и стремительно подойдя, схватив бабку за задницу и приподняв, усадил на лавку. Она уже смирилась со своей судьбой, понимая, что просто подчиняется единственному мужчине в доме. И даже христианское воспитание не взвыло о греховной связи с родичем. Все женское естество женщины жаждало этого греха, жаждало именно с этим резко повзрослевшим отроком, родной кровинушкой, она хотела подчиниться властному мужчине.

Митька же не зная о думах партнёрши, жадно рассматривал свою женщину. Волосы разметались по плечам и липли к блестящей от влаги коже, лицо раскраснелось, глаза, обычно холодноватые и гордые, сейчас были затянуты поволокой желания, губы приоткрылись в тяжёлом дыхании, демонстрируя жемчуг зубов и нет-нет, да шустрой птицей язык проскальзывал по этим лепесткам, облизывая.

Митька с коротким рыком впился в ее уста ворвавшись, как вражина половец в стан врага, в рот языком. Агрофена не удержалась от восторженно вздоха откуда-то из глубин нутра, но все же попыталась противиться и отвернуться, но к немалому удивлению, и тайному трепету лона и разума, внук схватил ее за волосы, как полонянку и нежно, но явственно укусил за шею, словно показывая,что может сделать в случае строптивости. Женщина уже не сдерживаясь протяжно застонала, вскинув голову к потолку и запустила пальцы в вихпы своего юного любовника.

А Митька ничего не замечая, поглощённый желанием и близостью желанной женщины, жадно целовал ее губы, срывая тяжёлое дыхание, покрывал поцелуями лицо и шею, иногда прикусыаювая часто бьющуюся жилку под тонкой влажной кожей.

В порыве он склонился ниже, грубо впившись в ключицу бабки, оставив красный след и поцеловав грудь, слегка укусив плоть, втянул губами сосок, словно титешеник.

Агрофена просто млела и таяла как снег на жарком солнце, от этих умелых и жадных ласк, чувствуя, как напряглись соски, терзаемый сейчас губами и языком парня, как отяжелела внизу живота и как пульсирует разгоряченное лоно, изливая на на внутреннюю сторону бедер сок.

Митька оторвался от нее всего на мгновение но лишь для того, чтобы подхватить ноги под колени, приподнимая, вынуждая бабку откинуться назад и обвить его бедра ногами, а отрок приставив свой горячий и твердый, как раскалённая кочерга уд к ее лону, немного вошел.

Женщина заскулила в восторженном экстазе, почувствовав, как крупное навершие его булавы любви сперва придавило ее мясные врата, а после растянуло нутро. Парень задержался не надолго и в следующее мгновение вошёл на всю длину, враз растянув лоно бабки, и смяв ее золотник. От прострелившего словно молния Перуна, от лона вверх по спине, волне удовольствия, Агрофена выгнулась, невольно поддаваясь вперёд и насаживаясь на копьё любви сильнее, и под потолок взвился стон вой желания, больше похожий на вой волчицы.

Митька даже не подумал спросить не больно ли ей. Какой-то частью своей сущности, он понял, что Агрофена, вдовствующая жена сотника, жаждала именно такого — властного, уверенного в себе мужа, который будет брать её как полонянку или холопку, если так ему возжелается. Поэтому он подался назад, почти выйдя из женщины, а потом вошёл одним махом, снова вдавив золотник, и вырвав из груди Агрофены сипло-хриплый стон желания, почувствовал, как бабка запустила ноги ему в спину и резко схватив за горло, словно лишая голоса орущую холопку, впился в губы поцелуем.

Женщина словно лишилась разума. Ее брали грубо, властно, уверенно, как полонянку, а ей нравилось настолько, что она превратилась в текущую суку, которая не была способна даже говорить, а только стонала и выла, желая чувствовать как ее растягивает огромный уд отрока и толчками таранит золотник.

Митька словно прочитав ее мысли и оправдывая ожидания, покрепче утвердился на ногах и начал яро двигаться, словно молотобоец вколачивая свой член в глубины нутра бабки. Чувствовал как влажное и горячее лоно туго обхватывает его уд, словно не желая отпускать, как сминает ее золотник, тем самым срывая с губ сиплые стоны желания.

Парень словно и не было усталости, как племенной жеребец сношал женщину, с удовольствием наблюдая за перекошенным от похоти и желания лицом, как та закусывает губу, смотрел, как катится пот и влага по коже, как в такт ударам его бедер колышется тяжёлая грудь, и лёгкой волной вздрагивает животик. И он схватив Агрофены за мягкие бока, чувствуя ладонями жар кожи, с ещё большим остервенением начал таранить лоно, словно желая пронзить ее своим членом как копьём.

Но как это бывает, после воздержания долго продержаться он не смог. Стоны Агрофены, их тяжёлое дыхание и шлепки влажных тел заполнившие парилку, осознание, что эта горячая женщина его бабка, и чувство, как приоткрывшийся золотник словно хватается за навершие его уда, быстро подвели его к окончанию.