ГЛАВА 2

Перешагнув через отвалившийся поручень, оставляя на проклятых ступенях последние остатки сил, он, шаркая ногами, всё поднимался и поднимался наверх до тех пор, пока в какой-то момент не уловил дневной свет, пробивающийся сквозь открытую дверь входа в дата-центр. Ещё раз передохнув, Адам преодолел оставшиеся ступени и, щурясь от яркого утреннего солнца, наконец-то ступил дрожащей от напряжения ногой на освещённую солнечным светом улицу.

Пространство перед входом в дата-центр было пусто. Ангелы ушли, и даже обычно находящиеся где-то неподалёку “глаза ГОДсис”, тоже куда-то делись. Оставив всю свою душевную и физическую энергию в зияющей за спиной стылой темноте страшного дата-центра, с трудом переставляя ноги, уже практически не ориентируясь в пространстве и времени, он практически полз к оставленной им Эве, опираясь на посох двумя руками. Но едва ему удалось дотащиться до ближайшего дерева, силы окончательно оставили его, и он, уже совершенно ничего не соображая, упал, забывшись тяжёлым сном.

17

Адам поднял голову и увидел себя в ухоженном саду невероятной красоты. Стоящие вокруг фруктовые деревья были увешаны спелыми абрикосами и грушами. Апельсиновое дерево гнулось ветками от полновесных крупных плодов. А стоящие недалеко малиновые кусты краснели россыпью спелых ягод. Обрадованно встав и осмотревшись, Адам удивился совершенно неизвестной ему части сада центра 3. Подойдя к ближайшему от него персиковому дереву, ощущая под ногами приятную шелковистость мягкой, как ковёр, травы, с нежностью принимающей каждый его шаг, он протянул руку за налитым солнцем, сочным и уже мягким от переполняющей его сладости плодом. Чувствуя пальцами чуть приминающиеся бока невероятно вкусного на вид фрукта, он внезапно заметил яблоню, стоящую в стороне, отдельно от других деревьев. Вышедшее солнце, пробившись сквозь словно по заказу расступившиеся облака, осветило его своими невероятной красоты теплыми и прекрасными лучами. Мягким теплом окутав его крону, в сочной листве которой, в отличие от остальных, увешанных спелыми фруктами деревьев, висело всего одно, небесной красоты яблоко, которое стоило всех остальных плодов мира вместе взятых.

Ярко выделяясь в листве красными, с лёгкой желтизной боками, оно манило своей идеальной спелостью и Божественной завершенностью.

Растерявшись на какое-то мгновенье от такого многообразия выбора, Адам, счастливо улыбнувшись, решительно направился к яблоне, ощутив в наполнившемся слюной рту скорое блаженство вкуса чудесного плода. Но, сделав несколько шагов, он остановился в восхищении, заметив, как из-за её ствола появилась обнажённая Эва, что-то разглядывающая в кроне дерева. Он не видел её лица, но совершенно чётко знал, что это его любимая. Двигаясь спиной к нему и высмотрев яблоко, она, привстав на носочки, грациозно изогнулась и с вожделением потянулась к спелому плоду.

Висящий в сочной зелени дерева, освещённый солнцем, невероятной красоты плод, к которому тянулась обнажённая Эва, её упругие манящие ягодицы, голая спина, укрытая длинными по пояс, чуть колышущимися от лёгкого ветерка волосами, всё это вместе наполнило его естество чувственным трепетом. А она, всё так же не обращая на него внимания, ухватившись за яблоко, начала тянуть его на себя. Но ветка, вероятно, не желая расставаться с висящим на нём чудом, гнулась всё ниже и ниже до тех пор, пока, треснув, не оторвалась с глухим, утробным звуком, сотрясая всё вокруг. Испугавшись за любимую, Адам закричал зовя её: “Эва!” Но вместо звука его горло выдало тишину, как тогда, в самые последние минуты перед его рождением. Удивлённый, он пробовал снова и снова, но у него ничего не выходило.

Но тут, к своей радости, Адам понял, что Эва, каким-то чудом услышав его беззвучные крики, начала плавно поворачиваться в его сторону, опуская руку, держащую плод, вместе с так и не отпустившей яблоко веткой. В момент, когда она уже почти повернулась к нему, порыв ветра поднял волосы с её до этого невидимого лица, и Адам с ужасом увидел вместо знакомых черт любимой один равнодушный страшный глаз камеры ГОДсис, у которого никак не получалось сфокусироваться на объекте. Объектив вместо лица любимой мерзко дёргался зумом вперёд и назад, двигая холодными линзами.