Глас вопиющего в пустыне

Однажды к ним явились красноармейцы и хотели их всех (в том числе и детей) поубивать. Прадед пользовался авторитетом у крестьян, поэтому его, во-первых, предупредили, а во-вторых, дали сытую лошадь с санями (бабушка назвала это «кошевой»), в которые покидали всех детей, и, как ни старались красные, но догнать их не смогли (а иначе я не писала бы эти строки…). Они спрятались где-то в глубинке, пересидели лихое время, но дед Андрей, которого несколько раз арестовывали, однажды не вернулся.

Бабушка рассказывала, что на всех на них было клеймо – поповские отродья. А это было чревато, учиться в высшем учебном заведении они уже не могли (туда принимали только по «рабоче-крестьянскому» признаку). И потом ей пришлось писать в анкете: «дочь священника», а это значит – чуждый элемент. Но бабушка была очень неглупым и, видимо, талантливым человеком, в итоге она безо всякого образования (сколько-то классов гимназии и сколько-то – советской школы), да с такой-то анкетой вылезла в довольно большие люди – она командовала целым отделом в крупном комбинате лесной промышленности, ее должность называлась «начальник планово-финансового отдела». Я думаю, что это случилось потому, что бабушка была самым честным, порядочным и добросовестным человеком из всех, кого я только знала. И я, когда делаю какую-нибудь работу, не могу ее делать плохо – это у меня в крови. Это передалось с генами от тебя, моя бедная бабушка, которая в жизни не видела ничего хорошего, а только трудилась бесконечно, стараясь прокормить своих детей и свою мать, а позже – свою внучку, то есть меня… И почему-то заслужила от Бога (который якобы всем воздает по заслугам) такую ужасную смерть…

Замуж бабушка не выходила довольно долго. Дело в том, что приход прадеда был на Алтае, и бабушка родилась там же, потом она уже не смогла вырваться в Центральную Россию – начались вихревые события: первая мировая, революция… Бабушку в молодости бросало по Сибири, по каким-то медвежьим углам, где просто физически не было интеллигентов, а она не могла, как она мне говорила, выйти замуж за простого мужика (это тоже мне передалось – и я на всю жизнь осталась одинокой). И вот ей попался наш дедушка – совершенно случайно; он был на 25 лет старше, из дворян немецких кровей, фамилия его была Миллер. Как его занесло в Сибирь – покрыто мраком. И, если бабушку и ее сестер и братьев дразнили «поповскими детьми», то мою мать и тетушку в детстве обзывали «фашистами» – в 41-ом году им исполнилось одной 12, другой 10 лет. А дедушку расстреляли в сталинских лагерях – то ли за немецкую фамилию, то ли за дворянское происхождение, то ли за все вместе. Его плохенькую, начала 30-х годов, фотографию я тоже видела – колоритная физиономия!..

Бабушка осталась одна 32-х лет. Может быть, поэтому ее смерть была такой ужасной – ведь она полвека прожила очень тяжело, никто ей не помогал, а время на ее долю выпало не дай Бог никому. (Впрочем, времена никогда не бывают легкими, это давно замечено).

Мои мать и тетушка росли слабыми, голодными детьми, и у той, и у другой обнаружился целый букет болезней. Мать заболела гриппом, который осложнился менингитом, а это, в свою очередь, перешло в эпилепсию. Детей ей иметь было категорически нельзя. Но не все люди обладают строгой ответственностью – в сущности, мать была легкомысленной девчонкой: ей шел 21-ый год, когда она родила меня. Бабушка рассказывала, как мои родители уехали со мной, месячной, в деревню, и как буквально через сутки ночью в окно постучала моя мать. Я заходилась в крике, вся грязная, в описанных пеленках, а мать еле держалась на ногах после тяжелого приступа. Тут уж бабушка взяла власть в свои руки и отобрала меня у матери навсегда.

Моя мать умерла очень рано – всего 36-и лет, мы нашли ее утром лежащей вниз лицом, видимо, случился последний приступ, точь-в-точь, как у Достоевского. Может быть, ранней смерти способствовала не только тяжелая болезнь, но еще и то, что, к сожалению, бабушка с матерью смертельно ругались, все мое детство прошло в их злых криках – и чего они не могли поделить? Это была какая-то непонятная вражда и ненависть друг к другу. Я почему-то всегда была на стороне бабушки, а вот теперь, став старой, вдруг ловлю себя на том, что мне безумно жалко мою несчастную мать – ведь она тоже хотела немножко счастья, но не получила его ни в чем: ни с мужчинами (ну какому мужику нужна больная жена?), ни в материнстве, ни в работе (с таким здоровьем она просто не выучилась и вынуждена была тянуть лямку на каком-то заводике в, как выражается Ляля, «малокультурной среде»).