Гладкий Флэт: Исповедь разрушителя

Отсутствие огнестрельного оружия ее нисколько не беспокоило. Это Флэт бы предпочел зенитную установку. Ей хватило бы баллисты и пары самодельных арбалетов.

Следующие 350 километров они шли на подножном корме. Ниэль охотилась на коз, но у Флэта обмен веществ отличался от барсицы, и прокормиться одним лишь только мясом ему было сложно. Поэтому, когда они, наконец, добрались до своего грузовика, Флэт сильно ослабел.

Распотрошив армейский паек, он высыпал сразу весь сахар в кружку чая и с наслаждением выпил. Ему казалось, что час назад он был готов умереть, настолько чувствовал себя слабым. Но теперь силы возвращались к нему.

Хорошая все-таки штука, этот грузовик, подумал он. Может везти почти бесконечный запас продуктов. Правда, как они теперь знали, некто большой и летающий вполне мог распотрошить их грузовик так же, как Флэт с Ниэль свои армейские пайки. Или даже повредить его. После чего им пришлось бы возвращаться обратно пешком еще восемьсот километров.

— Хочешь за руль, любимая? — спросил он.

Ниэль обожала водить армейский грузовик. И водить вообще. Впрочем, кроме одного грузовика у них все равно ничего не было.

Флэт никогда не возражал, к тому же Ниэль сама занималась ремонтом и обслуживанием машины.

— Я люблю тебя, — сказал он ей, когда они сели в кабину.

В ответ она жарко прижала его к себе, вылизывая ему лицо. Ее длинный пушистый хвост обвил его. Она прижала его так сильно, что он побоялся за свои ребра.

Ниэль любила его до безумия. Кроме него ей было не нужно ничего. Это пугало его.

По кабине летала шерсть. Ниэль интенсивно линяла, скидывая шикарный зимний мех перед поездкой в пустыню.

***

Тоя Багенге, глава полицейского управления города Эйоланда, отошла от стены и критическим взглядом окинула свою новую картину.

Она несколько перепачкалась краской, торопясь и нанося рисунок крупными мазками цветной гуаши.

Ей не спалось. Глубокий и беспропамятный сон, в который она провалилась вечером, прервался в половине третьего. Она открыла глаза с ясной головой, яростью и острым желанием рисовать. Это желание должно было помочь ей заглушить желание иное — раскатать гнездо заговорщиков и развешать их всех вокруг площади.

Несмотря на спешку, картина, с ее точки зрения, получилась шикарной. Она изображала всех членов Совета привязанными к пылающим столбам.

Леопардесса окинула взглядом остальные стены, изображающие другие картины. Все они изображали схожие сюжеты, правда в основном на них доминировал массовый убийца и психопат Алекс Багенге. В которого Тоя, как она сама уже горько признавала, была влюблена до самого кончика хвоста.

В любом случае, новая ее картина подходила к старым идеально — и по сюжету, и по композиции, и по краскам.

Электронное табло часов показывало 3:30. Следовало сходить в уборную, позавтракать и начинать работать. В шесть утра, через два с половиной часа, должен появиться врач из госпиталя Абрафо, и взять у нее кровь на анализ. Доктор Кей беспокоился по поводу излишне высокого, с его точки зрения, расхода стимуляторов. Вчера стимуляторы закончились, и она позвонила ему с просьбой прислать новые.

Притом, что старых ей должно было хватить еще на три недели.

В какой-то момент, несмотря на уже скопившуюся передозировку, она стала принимать их бесконтрольно. Ее мозг и ее тело, вымотанные недосыпом, так и не восстановившиеся после взрыва в Чумном квартале, не успевали за ходом событий. Бесконечные совещания и брифинги своих сил ей не оставили. Силы пришлось занимать у таблеток.

И до прихода врача ей предстояло сделать множество дел.

Она подошла к двери кабинета и аккуратно приоткрыла ее. Напротив дверей, прямо на полу, подложив под голову планшет и папку с донесениями, спал молодой волк, с шерстью черной, как воды великого Арсина, несущего свои воды к далекому-далекому океану. Перед волком лежали пакеты с мясом. Судя по размерам — с двойной порцией.

Кто-то из других коллег, тоже либо не спящих, либо очень поздно ложащихся и тоже в своем кабинете, решил то ли пошутить, то ли вправду позаботиться о волке, укрыв его одеялом. Одеяло было невыносимо розовым, с тут и там изображенными на нем фиолетовыми бабочками, за которыми с сачком охотился веселый щенок.

Интересно, чье это одеяло? — подумала Тоя. Вполне вероятно, утром на доске объявлений появится фотография безмятежно дрыхнущего Ирку под розовым одеялом, и всё Управление станет над ним потешаться — припомнят даже спустя пятьдесят лет. И не важно, доживет ли до этого момента сам Ирку.

Стараясь не шуметь и не будить волка, она сходила в уборную, вернулась обратно, тихонько закрыла дверь. Затем прошлась по кабинету, с шумом сдвигая вещи и хлопая книгами.

Через пару минут раздался стук.

— Да!

В дверь просунулась черная волчья морда.

— Госпожа полковник?

— Входи, Ирку. Не спится?

— Никак нет, мэм. Много работы. На самом деле, я пришел что-то в районе часа ночи, и уснул под дверью.

Тут он заметил картину. Вид горящих фигур, в которых абсолютно точно узнавались члены Совета, явно пришелся ему по вкусу — уши встали торчком, а хвост несколько раз мотанул по ногам.