Гладиаторы поневоле

– Вы трупы, – наемник слабо улыбнулся, изо рта его потекла струйка крови. – Наймиты ни тебе, ни Борову этого не простят. У нас было перемирие? Забудь, урка конченая…

Мощный удар ногой в живот заставил Яна зайтись в приступе кашля, не договорив начатого. Воин крепко сжал кулаки в бессильной злобе, скрипя зубами от боли и бешенства.

– А кто сказал, что твои дружки узнают про этот ин-ци-дент? – осведомился Шпингалет и, распрямившись, отдал приказы: – Так, пацаны, по-шустрому терпилу в кузов и связать. Наемника тудой же, завезем к Борову, пусть что хочет, то и делает. Трупы этих касатиков в аномалии бросьте, чтобы никто даже не просек, что они тут были. Ну и сами в темпе вальса грузитесь, до базы с ветерком доберемся на грузовике трофейном. Нам сегодня фортануло!

Спустя пять минут автомобиль, до отказа набитый остатками от двух бандитских групп, не спеша тронулся в направлении НИИ «Медприбор», оставляя позади себя трупы как мутантов, так и людей, которым сегодня фортануло значительно меньше…

Глава 7

Освещенный бледно-голубыми лучами прожекторов, расставленных по периметру взлетно-посадочной полосы, вертолет медленно вращал несущими винтами, лениво рассекая ими прохладный воздух октябрьского утра. Со стороны машина выглядела потрясающе: блестящий черный фюзеляж без намека на износ гармонично дополняли расположенные под крыльями ракеты, хищно глядящие своими тупорылыми мордами в темень предрассветных сумерек. До отказа забитый боеприпасами пулемет по первой команде обещал разразиться длинной крупнокалиберной тирадой, уничтожая на своем пути все живое. Будто не замечая той мощи, что находится рядом с ними, возле вертолета сновали люди, о чем-то переговариваясь, активно жестикулируя и, словно призраки, вновь растворяясь во мгле. И только полковник Тульский отстраненно стоял в стороне от общей суматохи, задумчиво морща лоб да грея холодные руки об исходившую паром кружку с горячим кофе. По умиротворенному выражению лица невозможно было понять, о чем сейчас думает полковник, какие эмоции испытывает. Со стороны он казался каменным изваянием, грубо высеченным умелым скульптором, и лишь скрытые тьмой глаза, в которых время от времени мелькали едва уловимые тревожные огоньки, выдавали в нем живого человека.

– Все на месте, – незаметно подошедший Коротаев вывел Тульского из временной прострации.

– Угу, – буркнул полковник, сделал глоток, поморщился. Висящая за его спиной «Гроза» качнулась в такт движению, уставившись дулом подствольного гранатомета прямо на Александра.

– Что-то случилось?

– Терентьев – гнида, – голосом, полным желчи, произнес Тульский, глотнул еще кофе и вылил остатки на асфальт. – Чуть всю операцию не сорвал. Требовал, чтобы я людей с собой меньше взял, да и про маршрут другой втирал. Ему, козлу, видите ли, не нравится, что мы в радиационные пятна лезем, подставляем под удар успешный исход всей операции, так сказать.

– И что? – капитан переступил с ноги на ногу. – Меняем маршрут? Кто-то остается?

– Пфф, хрен ему! Как собирались, так и летим. Буду я из-за одного урода весь план перекраивать, – полковник посмотрел на часы. – Давай, капитан, строй наших и в вертолет. Время.

Ничего не ответив, Коротаев поплелся вслед за командиром, в мыслях прокручивая услышанное. То, что один из офицеров в самый последний момент вдруг решил пойти против Тульского, было по меньшей мере странно, и даже немного подозрительно. Ведь если план предстоящей операции был согласован с Войсапчуком, то вносить в него какие-то коррективы не разрешалось уже никому, кроме непосредственного руководителя операции. А тут…

– Мужики, грузимся, – остановившись чуть в стороне, отдал приказ капитан, пропуская мимо себя бойцов. Те бодро забрались в вертолет, заняли свои места, ожидая взлета. К своему удовлетворению, Коротаев не заметил ни у кого из рейд-группы даже намека на сонливость: после совещания, похватав в оружейной комнате амуницию, оружие и припасы, все отправились отсыпаться, иначе пришлось бы клевать носом целый день. А это влекло за собой рассеянность, потерю концентрации, что в Зоне подобно смерти, причем не только своей, но и, возможно, всего отряда.