Гладиаторы. Идущие на смерть

– Не похоже только, чтобы это была сцена из боя в амфитеатре. Он ведь на коне.

И вдруг дак прочитал на стене отчетливое слово «Спартак». Он не поверил своим глазам и снова прочел имя знаменитого вождя рабов. Нет сомнений, этот всадник – тот самый гладиатор из школы Лентула Батиата в Капуе.

– Скажи, старик, а почему это твой хозяин поместил изображение Спартака на стену? Неужели он хранит память о великом предводителе восстания рабов?

Старик обомлел.

– Ты что совсем спятил, собачий корм? Если услышат стражники и надсмотрщики, то тебе всю шкуру спустят за такие слова. Не станут разбирать, что ты гладиатор школы Акциана.

– Но я только прочел, что вот здесь написано.

– Пока никого нет, я расскажу тебе об этом рисунке, гладиатор.

– Расскажи.

– Эту сцену изобразили на стене атрия по приказу нашего нынешнего господина.

– А он что сторонник Спартака? – удивился Децебал.

– Вот дурень-то. Вон там, немного в стороне, изображен второй всадник. Видишь?

– Ну, вижу.

– Так вот тот второй – это Марк Сильвий Феликс прадед нынешнего хозяина. Он служил центурионом в войске Публия Красса, римского полководца подавившего восстание гладиаторов Спартака. Тогда Марк Феликс ранил Спартака дротиком и за это был пожалован золотым венком и возведен во всадническое сословие. Наш хозяин считает, что это его прадед спас от гладиаторов Рим. Вот и приказал изобразить эту сцену на стене своего дома, чтобы все входящие видели, что здесь живет правнук прославленного героя.

– Ах, вот оно что. Но ты-то сам знаешь что-нибудь о восстании Спартака, старик?

– Вас сюда привели не про Спартака расспрашивать, а работать. Видите вон ту статую русалки? Ну, бабы с рыбьим хвостом?

– Да, – ответили гладиаторы.

– Её нужно будет переставить….

Закончив работу, гладиаторы по приказу хозяина, которого так и не увидели, были накормлены вместе с домашними рабами Феликса. В большой столовой они уселись за длинный стол, заваленный яствами.

– Если вы так едите каждый день, – прошептал Келад старику, – то вам можно только позавидовать.

– Так едят только дворовые рабы и слуги господина. Я же раб черный и такое на мою долю перепадает крайне редко. А эти и вино пьют и едят сладко. Зачем им свобода? Многие у себя на родине с голоду подыхали и благословляют богов за рабский ошейник.

– Выходит есть рабы довольные своей участью?

– Конечно, есть. Все наши надсмотрщики тоже из рабов. Зачем хозяину тратиться на наем охраны? Когда одни рабы отлично могут охранять других и без всякой платы.

– Странно все это. Это всё для меня совсем непонятно. Люди довольные положением рабов. Этак, скоро и благословлять станут за рабство, как за удачный жребий судьбы.

– Не беспокойся – не станут. Таких рабов совсем мало. Основная масса трудиться в поте лица и гибнет на непосильной работе, или умирает на арене как ты.

– Тогда в будущем римлян ждет всеобщее возмущение.

– Именно так, гладиатор. Именно так. Но не стоит говорить об этом во всеуслышание. Могут донести.

Пока Келад беседовал со старым привратником, Децебал смотрел на красивую рабыню, что сидела за другим концом стола. Это была та самая беловолосая рабыня, что провожала его в дом к Цирцее!

– Скажи-ка мне, старик, а кто вон та беловолосая?

– Это? – привратник уже изрядно набрался вином. – Это… служанка госпожи…

– Госпожи? Какой госпожи? – не понял дак.

– Да нашей. Жены…Гая Сильвия Феликса.

– Вот как?

– Но ты не распускай губешки, гладиатор, – старик выпил еще, – это лакомый кусочек совсем не для тебя. Она приглянулась не только всем надсмотрщикам, но и самому господину. Хотя и его жена вдвое моложе него. Но, как известно чужой кусок слаще. Хотя почему чужой? – привратник икнул. – Она же его рабыня.

– А как имя твоей госпожи?

– Какой еще госпожи? – старик вращал мутными глазами в поисках своего фиала.

Децебал протянул ему чашу с фалернским вином.

– Ты не знаешь имени своей госпожи?

– Я не знаю? Ты сошел с ума… гладиатор. Я все здесь знаю.

– Так скажи, во имя богов, как её имя?

– Юлия. И она происходит из знатной патрицианской семьи, но…денег у её папаши не было. Вот и выдал дочку… за нашего толстяка. Хоть и не Аполлон и не патриций, а мошна-то полная. Вот! – старик снова осушил чашу. – Отличное вино. Настоящее фалернское. Я знаю в нем толк.

«Так моя Цирцея жена этого богача Феликса. Вот оно как. Я стал всего лишь игрушкой в руках знатной римлянки. Чем-то вроде цепной собачонки. И Акциан, может быть, еще и денег с неё взял за то, что она мной пользуется. Ну, нет. Больше я в тот дом ни ногой. Напрасно знатная матрона будет ждать своего Геркулеса. Пусть ищет себе иную забаву. Я больше ей прислуживать в постели не стану. Пусть хоть на куски меня режут, но не стану!»

– Что с тобой, Дакус? – спросил Келад, увидев, как его друг побледнел.

– Ничего.

– Но ты бледен, словно увидел призрак. И вина не пьешь. Почему? Вино отменное. Получше того, каким нас в последний раз потчевал папаша Диокл. И бесплатно же. Пей!

– Пожалуй, стоит выпить.

– Верно. Гони прочь тоску. Сегодня наш день.

Густая струя фарлернского полилась в фиал…

Помпеи.