Гладиатор

— …но и не так умен, как тебе кажется. Удачи, — после этих слов она разворачивается и направляется в угол, туда, куда не проникает лунный свет, в самую неосвещенную часть этого сарая. Я смотрю на ее дьявольски изумительную фигуру, пока она не сливается с непроглядной тьмой.

И звуки ее шагов исчезают.

Мне кажется, что она все еще там, в этом углу. Стоит и смотрит на меня оттуда. Ждет… не знаю, чего, но ждет.

Сначала я лег на сено и попытался уснуть, но мысль об ассасинке, сидящей в углу сарая, не давала мне отключиться. Потому я встал и проследовал в тот самый угол. Шел медленно, чтобы ни на что не наткнуться. По мере того, как я проникал в тень, зрение слегка начинало адаптироваться к темноте, и это позволило убедиться в том, что угол все же пуст.

Недолго думая я спускаю штаны и высвобождаю содержимое своего мочевого пузыря. Раз уж ей так нравится сидеть в этом углу, пусть наслаждается здешними ароматами. Я еще и посрать хотел здесь же, но в данный момент не мог себя заставить.

Счастливый, я отправился спать, и уснул почти сразу же.

***

Глаза я открываю в каком-то странном помещении. Темном, как сарай, в котором я уснул, и воняющем почти так же, вот только если в сарае я спал на стоге сена, то теперь я привязан к какому-то кресту, но не христианскому, а стоящему как бы буквой «Икс». Руки и ноги привязаны к разным концам этого самого «Икса».

И почему я не проснулся, когда меня кто-то похитил?

Ассасинка!

Хренова сука! Да я ей шею сломаю, когда она…

— О нет, нет… это не она, — слышу голос. И она принадлежит…

— Джимми? Это… ты?

Он выходит из тени. Точно так же, как ассасинка. Но только вместо изящного стройного силуэта — зловещая фигура моего лучшего друга, почему-то сжимающего нож.

— Как ты мог, Маркус? Я думал, мы друзья…

— Что? Ты… т-т-ты о чем?

Я и правда не понимаю. А он приближаются. Стекла его очков горят ярким белым светом, неизвестно откуда отражающимся.

— Джимми… я…

— Ты хотел трахнуть ее! — кричит Джимми, оказываясь возле меня с этим самым ножом.

Я стараюсь развязаться, но не выходит.

— Я… я придумал кое-что… — и он разрезает веревку, которой перевязаны мои штаны, и затем спускает их к коленям вместе с трусами. Пялится на мои гениталии.

— Джимми! Твою мать! Какого хрена происходит?! Ты чего?! Не кого я не хотел…

— Врешь! — орет он и подносит нож прямо туда, отчего я взвизгиваю, как девчонка.

— Джимми! Джимми! Клянусь тебе, я никогда не собирался ничего с ней…

— Снова врешь, сука!

— АААААА! — я ору, пытаясь дергаться, чтобы высвободить хотя бы одну руку. Мне хватило бы всего одного удара, чтобы отправить его в нокаут, но связан я крепко-накрепко. — Джимми! Друг!

— Ты хотел… трахнуть Рози, — говорит Джимми и берет в свою руку мой член. Меня всего трясет. Вот только на этот раз не от возбуждения. А от страха. — Но я решу проблему.

И он взмахивает ножом.

***

Кричу и вскакиваю с постели. Весь мокрый. Тяжело дышу.

«Это за то, что растратил всю ману, кретин безмозглый!» — раздается внутри моей головы чертовски знакомый голос.

— Ты…

«Я — тот, благодаря кому ты пожил первые свои шесть дней здесь, как хренов падишах».

— Тень?

Тень растягивается по полу, выпрямляется. Он мускулист и широкоплеч, но не настолько, как Мастер. Его фигура более жилистая и подвижная. Если Мастер, очевидно, поклонник тяжелой атлетики и бодибилдинга, то вот мой теневой друг — некий акробат.

«У тебя есть два нераспределенных очка. Вкачивай не мечи всякие, а что-нибудь на восстановление энергии. С маной у нас та еще беда. Или же вкачай „Слияние с Кошмаром“. Тоже пригодится.»

Я сглатываю.

— Ну… для этого нам нужно…

«Завтра у тебя целый день есть перед боем. Сними какую-нибудь девку, но не шлюху. Очевидно, они должны раздеваться по собственному желанию, а не… — он задумался. — У нас есть Эбби, и, поверь, она не откажет».

— Ты всегда… знал об этом мире? Или…

«Всегда. Я в твоем мире был гостем, убившим своим приходом твою настоящую тень. Потому ты с детства и видел меня, творившего всякую дичь. А это… это мой родной мир. Считай, что я — душа, после смерти возродившаяся в твоем мире вместе с тобой. А вот почему… ответ на этот вопрос мы с тобой найдем позже, когда выкупим твою сраку с этой Арены».

— Ты помнишь… свою прошлую жизнь?

«Лучше, чем твою нынешнюю, хотя и прожил с тобой все твои семнадцать лет».

— И… кем ты был?

«Вернее, кем мы были?»

Наверное, если бы я мог видеть его рот, он бы сейчас улыбался.

«Откровенно говоря, я не помню, как и почему оказался связан с тобой в прошлой жизни, но мы заключили некий контракт, который должен был нас связать навечно. Как оказалось, он распространился и на „после смерти“. Но тогда мы прожили бок о бок недолго…»

— Что… случилось?

«Ты возомнил себя героем. Попер, куда не следует. Война была. Я отговаривал тебя, и ты, вроде как, отговорился… но… с девками у тебя всегда проблемы были…»

Я непонимающе смотрю на него.