Гюго

В Париже Софи Гюго продолжила жить в квартире при монастыре на улице Фельянтинок. Это место на левом берегу Сены было для детей настоящим райским садом. В годы революции монастырь закрыли, и в нём стали селить жильцов. Дети могли играть в густом монастырском саду, о котором поэт не раз вспоминал в своих стихах. Неподалёку возвышался гигантский купол церкви Валь-де-Грас. В беседке, запрятанной в глубине сада, жил некий господин де Курлянде. Под этим именем скрывался от полиции де Лагори, впутанный в заговор против Наполеона. Беглец мило общался с братьями Гюго, подарил им книгу сказок «Тысяча и одна ночь». Они считали его почти членом семьи, правда, не очень понимая, что связывает его с их мамой. В 1810 году, при смене министра полиции, де Лагори, потеряв осторожность, лично явился к новому главе ведомства — Савари, уверяя его в своей непричастности к противозаконной деятельности. Старый сослуживец обещал замолвить за него словечко перед императором, но в итоге на следующий день за де Лагори пришли. Более дети его никогда не видели. Через два года де Лагори неожиданно вышел из тюрьмы — его освободил странный генерал Мале, который распустил слухи о гибели Наполеона в России и попытался захватить власть. Де Лагори занял пост министра полиции — но только на полдня: заговорщиков схватили и расстреляли. Так окончилась жизнь крёстного отца Виктора Гюго, которого некоторые считали настоящим отцом писателя ввиду близких отношений с Софи Гюго.

Читать Виктор выучился самостоятельно, наблюдая за обучением старших братьев. Первая школа, которую он посещал, находилась на соседней улице. Преподавал в ней бывший аббат Ларивьер. Главным предметом являлась латынь. Знание этого мёртвого языка полагалось тогда обязательным для всякого образованного человека. Виктор учил латинский язык-на протяжении всей своей школьной жизни, то есть до шестнадцати лет. Переводы с языка древних римлян были его основными начальными упражнениями в поэзии.

Французский язык происходит от латыни. За многие века он сильно отошёл от своего прародителя, но основной словарный фонд — это именно латинские корни. Изучение латинского было полезно для Виктора с его обострённым языковым чутьём. Мальчик узнавал, как видоизменялась первооснова его родной речи, знакомился с истоками тех или иных слов. Различий во французском и латинском языках куда больше, чем расхождений между современным русским и церковнославянским. Слова из латыни до неузнаваемости изменились в варварских устах галло-римлян, оставленных Римом, и франков, поселившихся на их землях. Если язык Цицерона и Вергилия представлял собой «классический» индоевропейский язык, со множеством флексий (то есть изменений слов, передающих те или иные значения, например падежные окончания), то французский упростился примерно так же, как английский, и стал «аналитическим языком».

Существительные перестали изменяться даже по числам, установился жёсткий порядок слов, большую роль начали играть служебные глаголы-связки. Язык стал кратким (преобладают одно- и двухсложные слова), фонетика далеко отошла от латинской первоосновы — характерной особенностью явились носовые гласные, придающие специфический оттенок речи.

К началу XIX века литературный французский проделал длительную эволюцию. После буйства Рабле и Ронсара в XVI столетии, в XVII веке его загнали в жёсткие рамки поэты-классики — Корнель, Расин, Буало, Лафонтен. С того времени язык приобрёл те черты, которые отличают его от языков соседей. Наиболее бросающейся в глаза является узость словаря. Для того чтобы читать стихи того же Гюго, славящегося богатством лексикона, или Бодлера, достаточно двух-трёх лет изучения французского — вы, может, не всё будете понимать, но к словарю вам придётся обращаться редко. Никакого сравнения, например, с английской поэзией, воспринимать которую затруднительно и после многих лет обучения ввиду крайне обширного словарного запаса.