Гитлер. Неотвратимость судьбы

Устав от своего грубоватого окружения, Гитлер отправлялся на прогулки с Гессом, который стоял несколько в стороне от всей этой мясницкой братии и изображал из себя утонченную натуру. Гитлеру нравилось посмеиваться над его пуританскими принципами, и всегда строго придерживавшийся этикета Гесс очень терялся, когда Гитлер разрешал своим гостям раздеться до подтяжек и надеть домашние тапочки.

Впрочем, Гесс не только смущался, но и довольно деликатно объяснял Гитлеру, что подобное поведение умаляет достоинство столь важного лица, каким теперь являлся фюрер нацистской партии. И надо отдать должное Гитлеру: он прислушивался к его советам, точно так же как совсем еще недавно слушался того же Эккарта, который объяснял ему, почему нельзя щеголять с утра до вечера в лаковых штиблетах.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Когда Гитлер говорил о создании массовой партии, он прекрасно понимал, что создать ее можно только с помощью хорошо поставленной пропаганды. И, конечно, она должна была отличаться от того, что делали другие партии. Да, в Германии в 20-х годах были очень сильны антисемитские настроения, но никакой особой выгоды из этого националисты не вынесли. «Каждую неделю, — писала одна из мюнхенских газет, — мы имеем переполненные собрания, но какой в этом прок? Разве это отменяет Версальский договор, разве это избавляет нас от берлинских марксистов и снова делает предпринимателя хозяином в доме?»

Газета была права: ставшие привычными собрания ничего не отменяли и никого ни от чего не избавляли. Со временем они перестали привлекать читателей. Никому не хотелось слушать то, о чем говорили уже много раз. Значит, пропаганду надо сделать иной — непривычной, шокирующей, завлекающей, какой угодно, но только свободной от набивших оскомину штампов. И здесь-то в полном блеске и проявил себя Эссер. Никакому интеллигенту-эсдеку не пришло бы в голову написать на входе в клуб «Евреям вход запрещен!» Эссер мог, и на обывателей подобные выходки действовали лучше любого социалистического оратора. Чего, казалось бы, проще — разбрасывать листовки с грузовиков, но первым, кому пришла в голову эта незамысловатая идея, был опять же Эссер.

Он вообще оказался выдумщиком, и то, что он вытворял на улицах, скорее походило на навязчивую рекламу, нежели на обычную и уже всем порядком надоевшую политическую агитацию. Именно он ввел в практику нацистов «пропаганду балагана» — огромные красные плакаты, напоминавшие цирковые афиши и заполненные доходчивыми лозунгами: «Республика еврейских спекулянтов», «Ноябрьские преступники», «Марксисты — могильщики Германии».

Простым людям лозунги нравились, интеллигенты воротили от них нос, но… запоминали их. Плакаты появлялись не менее двух раз в неделю, и их содержание так или иначе вдалбливалось в головы обывателей. И когда они вдруг слышали то, что уже засело в их сознании, им начинало казаться, что оратор только высказывает их собственное мнение. Рано или поздно слушатели превращались в восторженных сторонников оратора, и начиналась цепная реакция. Каждый поклонник Гитлера приводил послушать его своего приятеля, баварец в свою очередь спешил пригласить на следующее выступление нового человека. Именно так Гитлер всего за несколько месяцев приобрел пять тысяч горячих поклонников, для которых уже стало потребностью слушать то, что так прочно засело у них в головах.

Постепенно Гитлер выработает своеобразный ритуал проведения своих сборищ. Огромные плакаты, свастика, приветствие «Хайль Гитлер!», массовые военизированные парады, торжественные обряды освящения партийных знамен и штандартов, — все это было тщательно продумано. Фюрер всегда придавал внешней атрибутике огромное значение и часами рылся в старых журналах в поисках новых символов. Он просмотрел сотни изданий, прежде чем нашел того самого орла, который и стал символом партийной печати.

Собрания и манифестации ставились искусными режиссерами. Ажиотаж начинал нагнетаться заранее исполнением маршей и патриотических песен, затем в зал входили отборные отряды, на ходу салютуя флагам. Присутствующих подготавливали к выходу фюрера, который появлялся не сразу. Даже самое небольшое свое выступление Гитлер стремился превратить в шоу, которое хотелось бы увидеть еще раз. Для своих манифестаций он использовал любое людское сборище, будь то ярмарка или народное гулянье. Так, во время вагнеровских торжеств в Байрейте посетителей угощали конфетами, на обертке которых была изображена свастика, а столь любимые баварцами сосиски они ели с блюдечек, на которых красовался портрет фюрера. Именно такая беззастенчивая и наглая реклама стала одним из основных инструментов нацистской политики в области пропаганды.