Гитлер. Неотвратимость судьбы

Но все это будет позже, а пока Гитлер продолжал пребывать в печали и тягостных размышлениях о своем будущем. Не находил он забвения и в личной жизни — его отношения с Гели становились все более тягостными. Гитлер часто уезжал из Мюнхена, и те недели, а порою и месяцы, что он отсутствовал, превращались для запертой в золотую клетку Гели в настоящую пытку. Она почти не выходила из дома, где за ней постоянно присматривала фрау Винтер, а когда ей все же удавалось вырваться, ее сопровождали жены Гофмана, Гесса или Аманна. Так дальше продолжаться не могло, рано или поздно сложный узел отношений «дяди» с «племянницей» должен был развязаться. Так оно и случилось.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

18 сентября 1931 года Гитлер собирался в Гамбург для проведения там ряда важных предвыборных мероприятий. Он попрощался с Гели и уже направился к выходу, когда та сказала:

— Я хочу уехать в Вену!

— Зачем? — хмуро взглянул на нее Гитлер, хотя прекрасно знал ответ.

— Учиться вокалу…

Как всегда в подобных случаях, Гитлер высказался против, и в следующую минуту разразился жуткий скандал. Только от одной мысли, что его возлюбленная уедет, Гитлер впал в буйство и кричал так, как он не кричал никогда в своей жизни. Однако и терпению Гели пришел конец.

— У меня больше нет сил, — задыхалась она от рыданий, — сидеть в этой проклятой комнате и ждать, когда ты соизволишь выпустить меня! Да и зачем я тебе, если у тебя есть эта Ева? Я уеду, а ты запрешь ее в этой клетке и будешь навещать, когда тебе захочется!

Гитлер в изумлении уставился на неистовствовавшую девушку. Что он мог ей ответить? Ева у него и на самом деле была. Но одно дело состоять с ней в связи, и совсем другое — остаться без Гели.

— Ладно, Гели, — неожиданно мягко проговорил он, — я скоро вернусь, и мы с тобой обо всем поговорим спокойно…

Гели не ответила. Посчитав молчание за знак согласия, Гитлер нежно погладил ее по плечу и, чтобы не продолжать неприятных объяснений, быстро вышел из комнаты. Но в тот самый момент, когда он уже собирался сесть в машину, как, во всяком случае, утверждали соседи, Гели крикнула ему из окна:

— Так ты запрещаешь мне ехать в Вену?

— Ничего, — попыталась успокоить стоявшую с отрешенным лицом девушку фрау Винтер, — он вернется, и все будет хорошо…

— Я не буду сегодня обедать, и прошу меня не беспокоить…

Теперь уже никто не скажет, что заставило молодую девушку принять столь страшное решение и взяться за пистолет. Да, она убедилась, что у нее была соперница, и все же вряд ли это могло стать причиной самоубийства. Скорее всего, здесь было сразу несколько причин. Ревность, обида, жалость к самой себе и, конечно, злость на своего ветреного возлюбленного, который играл с ней как кошка с мышкой и не собирался на ней жениться.

Через три часа фрау Винтер услышала выстрел и кинулась к двери. Но напрасно она просила Гели открыть дверь — девушка так и не откликнулась. Почуяв неладное, фрау Винтер поспешила к телефону. Звонить в полицию она не собиралась. Ее хозяину огласка и грандиозный скандал были не нужны. Дозвонившись до Гесса, она рассказала о случившемся. Верный Рудольф обещал немедленно приехать и попросил ничего не предпринимать.

Тем временем Штрассер продолжал настаивать на вызове полиции, и Гесс нехотя согласился: дальнейшее замалчивание могло привести к еще большему скандалу. К его великой радости, полицейский врач сразу же заявил, что Гели убила себя. Следователь записал показания фрау Винтер и соседей, на этом расследование закончилось, и труп увезли в морг. Никакого предсмертного письма Гели обнаружено не было.

После гибели Гели Гитлер несколько недель прожил в загородном доме владельца типографии Адольфа Мюллера. Пребывая в состоянии, близком к прострации, он с утра до вечера твердил о самоубийстве, и все эти дни с него не спускали глаз Гесс и личный шофер Шрекк.

Конечно, очень многим хотелось видеть убийцей самого Гитлера, однако факты свидетельствуют об обратном. Как показали жильцы дома, они услышали выстрел уже после того, как Гитлер уехал на своем «мерседесе». Впрочем, брат Грегора Штрассера Отто, хорошо знавший всех участников разыгравшейся на Принцрегентплац драмы, имел свой взгляд на «ужасные подробности» случившегося 18 сентября 1931 года и утверждал, что Гели убил Гитлер.

Как бы там ни было, после трагической гибели Гели Гитлер отказался от мясной пищи и при каждом удобном случае повторял, что Гели была его единственной любовью. Он непритворно благоговел перед ее памятью и часто вспоминал о погибшей девушке со слезами на глазах. На вилле «Бергхоф» даже после перестройки комната Гели всегда сохранялась в том же виде, в каком она была при ее жизни. Любимый художник нацистского диктатора Адольф Циглер написал несколько портретов Гели, рядом с которыми всегда стояли живые цветы. Что же касается ее смерти, то эта тайна осталась неразгаданной и по сей день.

* * *