Гитлер. Неотвратимость судьбы

Натянуто улыбаясь, он нашел в себе силы поцеловать руку у взиравшей на него с одобрительной улыбкой Хелены, делавшей вид, что она не замечает ни стеснения своего нового знакомого, ни его диковинного одеяния. Но как только закончились общие разговоры, и гости заговорили о политике, Гитлер преобразился и явил себя в полном блеске. Эккарт только одобрительно покачивал головой, видя, что он завладел не столько умами, сколько душами слушавших его людей. Каждое произнесенное им слово било точно в цель, заставляя всех этих лощеных господ забыть о провинциальном синем костюме, несвежем воротничке и не совсем чистой речи новоявленного Савонаролы. Нет, не зря он поставил на этого ефрейтора, не знавшего страха на фронте!

В тот вечер Гитлер завладел не только общим вниманием, но и душой Хелены Бехштейн, смотревшей на него с таким восхищением, что ее муж то и дело морщился. Ничего странного в восхищении Хелены не было. Националистические идеи были близки ей самой, и очень скоро она станет одной из самых активных организаторов и членов группы общественных и финансовых покровителей Адольфа Гитлера. Она часто приезжала в Мюнхен, и Гитлер провел не один вечер в ее роскошном номере отеля «Байришерхоф». Она же ввела Гитлера в высшее общество Мюнхена, где он познакомился с состоятельными промышленниками, банкирами и высокопоставленными чиновниками Баварии и, что было для него куда важнее, с их женами.

Трудно сказать, чем на самом деле Гитлер покорил сердце Хелены, но она была от него без ума и даже собиралась… усыновить «сироту». Но вмешался муж, который в довольно строгих выражениях попросил жену вести себя более осмотрительно. Неизвестно, питала ли Хелена к Гитлеру только материнские чувства, но денег давала ему предостаточно. И не только денег.

— Наряду с регулярной финансовой поддержкой, которую мой муж оказывал НСДАП, — заявит она на судебном процессе после провала «пивного путча», — я помогала господину Гитлеру значительными пожертвованиями не только в виде денег. Например, я отдавала в его распоряжение произведения и предметы искусства, с которыми он мог поступать как ему хотелось. Это были дорогостоящие вещи…

Впрочем, Гитлера мало волновали ее взгляды — его больше привлекала возможность как следует «подоить» эту восторженную дурочку, которая буквально смотрела ему в рот. И он умело «доил» Эльзу, чуть ли не каждый день получая от нее щедрые подачки.

Эльза оказалась не только эмансипированной, но и чрезвычайно ревнивой особой. Стоило ей только на одном из вечеров заметить, как за Гитлером увивается ее подруга, тот больше никогда ее уже не видел. Конечно, ему было наплевать на эту женщину, и тем не менее он больше ни разу не подал Эльзе повода для ревности, дабы не перекрыть таким образом ту полноводную реку, по которой к нему плыли очень хорошие деньги.

Не оставил он без внимания и Винифред Вагнер, супругу сына знаменитого композитора, с которой его свела все та же Хелена Бехштейн и которая стала одним из первых членов нацисткой партии и страстной поклонницей Гитлера.

С легкой руки Хелены Гитлер сделался завсегдатаем мюнхенских гостиных и салонов, и теперь ни один вечер не обходился без него. Не пригласить к себе народного трибуна считалось признаком дурного тона. Тонко чувствуя ситуацию, Гитлер всегда говорил то, что от него хотели услышать. Он тщательно готовился к каждому своему выходу в свет.

«Мы, — вспоминал известный историк Карл Александер фон Мюллер, — сидели в салоне, когда прозвенел дверной звонок. Дверь открылась, и мы увидели, как в коридоре Гитлер с почти подобострастной угодливостью поздоровался с хозяйкой дома, как он положил на столик собачью плетку, снял велюровую шляпу, затем отстегнул портупею с револьвером и повесил все это на крюк вешалки. Мы еще не знали, насколько каждая мелочь в его одежде и поведении была уже тогда рассчитана на внешний эффект».

И все же, наверное, не зря существует пословица «Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит». Так было и с Гитлером. Появляясь в высшем свете, он постоянно наступал на горло собственной песне, прекрасно понимая, что в случае его бунта двери этого света для него могут закрыться навсегда. Но иногда он срывался, и тогда изумленные посетители гостиных и салонов видели перед собой настоящего Гитлера: бесноватого и плохо владеющего собой. Как всегда в подобных случаях, Гитлер одарил хозяйку вечера огромным букетом благоухающих роз и непринужденно поддерживал светскую болтовню. До поры до времени беседа текла довольно плавно, но стоило только хозяйке отозваться о евреях в самых дружественных тонах, как Гитлер взорвался.

«Тут, — вспоминал один из очевидцев этого неприятного инцидента, — Гитлер заговорил, а говорить он мог бесконечно. Отшвырнув стул, он вскочил и заорал таким пронзительным голосом, какого мы еще у него не слышали. От его крика в соседней комнате проснулся и заплакал ребенок. Вдруг Гитлер смолк, подошел к хозяйке, извинился перед ней, поцеловал на прощание руку и быстро вышел, не удостоив присутствующих даже взглядом».