Гитлер идет на Восток (1941-1943)

– Москву нельзя сравнить с Парижем или Варшавой, мой фюрер. Москва не только и голова и сердце Советского Союза. Она также - сосредоточение линий коммуникаций, политический мозг страны, важный промышленный центр, а кроме того, главный узел всей транспортной системы Красной империи. Падение Москвы будет означать победу в войне. - Гитлер слушал молча. Гудериан продолжал: - Сталин знает это. Он знает, что падение Москвы станет для него окончательным поражением. И поскольку он это осознает, он бросит все военные силы страны на оборону Москвы. Он уже собирает последнее, что осталось. Несколько недель мы наблюдали это под Ельней. Перед Москвой нам предстоит столкнуться с главными силами русских войск. Если мы хотим разгромить армии Советского Союза окончательно, то именно там мы их и встретим. Там поле нашей главной битвы, и, если мы соберем в кулак все силы, мы возьмем приз с первого раза.

Гитлер по-прежнему молчал, а накал речи Гудериана достиг пика:

– После разгрома главных сил врага под Москвой и в Москве, после уничтожения главного транспортного узла Советского Союза Прибалтийский регион и индустриальные районы Украины достанутся нам значительно легче, чем до взятия Москвы, у которой останется возможность перебрасывать свои резервы - главным образом те, что находятся в Сибири, - на север или на юг.

Гудериан продолжал свою страстную речь. В помещении для совещаний царила тишина. Кейтель стоял, опершись на стол с картой, Йодль делал пометки в блокноте. Хойзингер слушал сосредоточенно.

В открытые окна лилась вечерняя прохлада. Великолепная сетка защищала комнату от мошек, комаров и мух, которых Гитлер не выносил. Целые сонмища этих насекомых кружили над озерцами и прудами, окружавшими резиденцию фюрера. Саперные части постоянно сражались с тварями, разбрызгивая бензин над стоялой водой пруда около жилища Гитлера. Запах бензина чувствовался в течение нескольких дней, но мошкара не собиралась погибать.

Гудериан подошел к карте и указал на нее:

– Мой фюрер, плацдарм для наступления на Москву до сих пор в наших руках. Планы развертывания войск и боевые приказы - все готово. Схемы движения транспортных средств и все инструкции соответствующим частям для наступления на Москву предоставлены. Во многих местах даже указатели заготовлены: такой-то и такой-то пункт - столько-то и столько-ко километров до Москвы. Если вы отдадите приказ, танковые корпуса могут выступить уже сегодня ночью и прорваться через мощные сосредоточения войск Тимошенко под Ельней. Мне надо только позвонить к себе в штаб и произнести кодовое слово. Давайте же наступать на Москву - мы возьмем ее.

За всю историю существования прусских и немецких армий не происходило еще столь же полного драматизма разговора между генералом и верховным главнокомандующим. И наверное, в последний раз Гитлер столь же долго и терпеливо внимал словам генерала, который не соглашался с ним. Фюрер посмотрел на Гудериана. Поднялся. Несколько быстрых шагов - и вот он около карты. Гитлер встал рядом с Йодлем, начальником управления Верховного командования Вермахта, указал на Украину и завел речь в защиту своей точки зрения.

– Все мои генералы читали Клаузевица, - резким голосом начал Гитлер. - Но они не понимают военной экономики. Кроме того, я тоже читал Клаузевица и помню его максиму: "Сначала надо разгромить войска неприятеля, затем овладеть его столицей". Но дело не в этом. Нам нужно зерно Украины. Промышленность Донецкого бассейна должна работать на нас, а не на Сталина. Русских необходимо отрезать от запасов кавказской нефти, чтобы ослабить их мощь. И еще, мы должны овладеть Крымом, чтобы вражеские самолеты перестали представлять угрозу для румынских нефтяных вышек.

Гудериан почувствовал, как кровь ударяет ему в голову. Военная экономика не являлась стратегией. Воевать - значит уничтожать технику и живую силу противника, а не собирать рожь, яйца, взбивать масло, добывать уголь и нефть. Это был подход какого-то колониального правителя, а не Клаузевица.

Но Гудериан молчал. Что еще мог он, боевой командир, сказать человеку, располагавшему верховной политической и военной властью, после того, что он уже сказал? Политик принял решение, и солдату не оставалось ничего другого, как только подчиняться.

В полночь историческая встреча завершилась. Когда Гудериан доложил обо всем Гальдеру, которого Гитлер на совещание не пригласил, начальник Генштаба сухопутных войск не смог сдержать ярости:

– Почему вы не бросили ему рапорт об отставке?

– А почему вы не бросили? - удивился Гудериан.

– Потому что в этом нет никакого смыла, - ответил Гальдер. - Он с радостью избавится от нас, но мы должны делать свое дело.

Полчаса спустя в штабе 2-й танковой группы в Прудках зазвонил телефон. Дежуривший начальник оперативного отдела поднял трубку и услышал усталый голос Гудериана:

– Байерлейн, того, к чему мы готовились, не будет. Будем делать другие дела, гораздо ниже - вы поняли?