Гитлер и Сталин перед схваткой

– уход из Гибралтара и Египта;

– возвращение бывших немецких колоний;

– отказ от подмандатных территорий.

Очевидно, эта программа не была окончательной, так как в тексте сначала предусматривалось «немедленное предоставление» Индии статута доминиона, но затем эта фраза по дополнительному указанию была вычеркнута. Откуда могли черпать Сталин и Молотов свое «вдохновение», цинизм которого прекрасно оттенял недавние (до визита) заверения Майского и Вышинского о том, что СССР стремится к улучшению отношений с Англией, а она сего не желает?

Все это заставляет считать запись Молотова не его личными соображениями по поводу визита, а отражением целой программы переговоров, в ходе которых должен был быть сделан серьезный шаг, направленный на продолжение курса на «умиротворение», сулившего большие политические дивиденды. Сталин и Молотов считали себя диктующими правила игры, какими они были в августа – сентябре 1939 г. И это был их решающий просчет.

Попытаюсь проследить ход выполнения Молотовым директив от 9 ноября. Речь идет, конечно, не о том, чтобы выставлять ему баллы-оценки за ведение переговоров. Важно лишь видеть, как эти директивы преломлялись в ходе бесед. Тем более что ход бесед не зависел уже только от Молотова. Не говоря о чисто протокольном отличии Гитлера как более высокой персоны, положение его и Риббентропа как хозяев давало им преимущество. Известны и особенности ведения переговоров как Гитлером, так и Риббентропом. Оба были склонны к произнесению долгих монологов, не любили давать слово другой стороне и часто раздражались, когда их собеседники пытались подробно аргументировать и отстаивать свое мнение. Известны случаи, когда Гитлер просто не давал сказать ни слова гостям. Следовательно, Молотову приходилось мириться с несколько подчиненным положением. Последнее его в известной степени устраивало, так как он собирался больше слушать, чем высказывать свою позицию.

Например, на первой беседе с Риббентропом Молотову лишь под конец удалось высказать свое мнение; он обозначил свое стремление выяснить немецкую позицию, в первую очередь по вопросам «нового порядка в Европе» и «великого восточноазиатского пространства».

По окончании беседы Молотов направил отчет о ней Сталину, не запрашивая дополнительных указаний. Однако они последовали, так как Сталину показалась неточной формулировка об «исчерпанности соглашения 1939 года» за исключением Финляндии. Это было исправлено в следующей беседе.

Если же обратиться к первой беседе с Гитлером, то в ее начале Молотов ограничивался одобрительными высказываниями по общим вопросам. Первое значительное заявление было сделано Молотовым примерно после получасового гитлеровского монолога, причем он сразу оговорился, что выскажет точку зрения не только «его самого, но советского правительства и лично Сталина». При этом он снова предпочел (согласно директивам) форму вопросов о том:

– придерживается ли Германия прежнего соглашения по Финляндии?

– о характере «тройственного пакта», «нового порядка» в Европе, его сроках и форме.

Если оценивать тактику Молотова в первой беседе с Гитлером с точки зрения предварительных сталинских наметок, то позиция «задающего вопросы» дала ему определенные преимущества, поскольку не обязывала его к развертыванию советской позиции, чего Молотов не хотел и в ряде случаев не мог сделать, ибо это его слишком бы обязывало. Таким образом он сумел «отработать» многие из 14 пунктов, хотя большинство из них – лишь в самой общей форме (Финляндия, характер пакта, перспективы соглашений 1939 г., о Черном море, Балканы, Румыния).

С другой стороны, эта тактика таила в себе неправильную оценку Гитлера, который не привык к «профессорскому» поведению своего собеседника. Лишь когда Молотов обратился к проблеме расширения «тройственного пакта», Гитлер «изрядно повеселел». Зато Молотов недооценил накапливавшееся раздражение Гитлера по многим «болевым» точкам советско-германских отношений, в частности, он неправильно оценил возможное поведение Гитлера в финляндском вопросе. В своей телеграмме Сталину он докладывал: «Большой интерес Гитлера к тому, чтобы укрепить дружбу с СССР и договориться о сферах влияния, налицо. Заметно также желание толкнуть нас на Турцию, от которой Риббентроп хочет только абсолютного нейтралитета. О Финляндии пока отмалчиваются, но я заставлю их об этом заговорить. Прошу указаний. Молотов».

«Указания» поступили утром 13 ноября. В них Сталин, одобряя общую тактику Молотова, дал ряд конкретных рекомендаций, которые, как можно увидеть, тот дословно включил в свою следующую беседу с Гитлером. Насколько оптимистично Молотов сначала оценивал ситуацию, свидетельствует и его вопрос, заданный Сталину, «о декларации (надо ли предлагать)?».