Гитлер

Эта «передышка» явилась результатом усилий, главным образом, Бриана и Штреземана. Сторонники сближения между Германией и Францией, оба вызывали ярую ненависть националистов. Несмотря на подъем США, Европа все еще оставалось ключевой фигурой мировой политической доски, и мир в этом регионе в большой мере зависел от франко-немецких взаимоотношений. Но если стремление Франции к гегемонии шло на убыль, в том числе под влиянием Великобритании, то желание Германии встать в один ряд с великими державами, напротив, только усиливалось.

Внутренняя обстановка в стране к 1925 году стабилизировалась благодаря притоку немецких и иностранных капиталов и росту экспорта, за счет которого покрывалась нужда в сырье и продуктах питания. Но эти «золотые годы» продлились недолго.

Немецкое общество все еще было разделено, а материальное положение населения оставляло желать много лучшего. Так, еще до Великой депрессии, в 1926–29 годах 8,4 процента рабочих, входящих в профсоюзы, были безработными; в 1928–1929 годах эта цифра достигла 20 процентов. Средний доход крестьян не достиг уровня довоенного, хотя зарплаты рабочих на 24 процента превзошли довоенный уровень. Дефицит бюджета составлял 2 миллиарда рейхсмарок. Многие люди обвиняли в неблагополучии «систему».

Молодой республике крайне не хватало ярких политических деятелей, сравнимых с Бисмарком или хотя бы Вильгельмом II (который, несмотря на все свои слабости, немало сделал для объединения страны). Первым президентом был Фридрих Эберт – центрист и человек без особого блеска. На общем фоне выделялся Вальтер Ратенау – министр иностранных дел, еврей и сторонник реформы капитализма, но он испытывал нападки со стороны правых радикалов и консерваторов, а в июне 1922 года был убит.

Наиболее компетентным политиком Веймарской республики был, без сомнения, Густав Штреземан. Человек националистических взглядов, он, тем не менее, всегда оставался реалистом и старался следовать политике «исполнения» Версальского договора, одновременно пытаясь добиться мирного пересмотра его условий и наращивая немецкий экономический потенциал. К несчастью, он умер в тот самый момент, когда Германии и Европе как никогда нужны были сильные личности, способные преодолеть трудности экономического кризиса (ряд историков убеждены, что, будь он жив, Гитлер никогда не пришел бы к власти).

Вторым президентом республики был избран Пауль фон Бенкендорф и фон Гинденбург, участник войны, глава Генштаба немецкой армии. Он пользовался в народе популярностью, но был уже очень стар. Монархист в душе, он хранил верность республиканской присяге.

В сущности, он был далек от всякой политики и скоро стал игрушкой сил, управлять которыми был не в состоянии. Подпав под влияние всевозможных «могильщиков» республики, он практически стал законным отцом Третьего рейха.

Таким образом, отсутствие сколько-нибудь значительной фигуры на республиканском горизонте отчасти объясняет не только крах самой республики, но и возвышение Гитлера, который многим казался единственным достойным политиком, способным заполнить пустоту. Но объясняет только отчасти.

Что изменилось в немецком обществе при республиканском строе? Помимо формы государственности, серьезно изменилась роль партий. Из статистов лидеры партий превратились в значимые фигуры. Отсюда возникает ряд вопросов. Могли ли партии стать воплощением власти или должны были делить ее с другими институтами? Какова была роль избирательной системы? Наконец, в какой мере партии служили отражением социальных реальностей того времени?

Прежде всего отметим: обе правые партии – ДНВП (преемник консервативной партии) и ДВП (последовательница национал-либералов) представляли интересы прежних элит: земельных собственников, крупной буржуазии, части среднего класса (чиновников) и крупных промышленников, которые отнюдь не утратили власти. Их отношение к режиму можно характеризовать как прохладно-негативное. С ними смыкалась БВП, образовавшаяся после раскола Католического центра и объединявшая клерикальных монархистов Баварии. Рабочих больше привлекала СПД, настроенная скорее реформистски, нежели марксистски. Наряду с ДДП – демократической партией – и Центром именно они служили поддержкой новому государству. Как и до войны, ключевую позицию занимал Центр, выражавший интересы самых разных слоев общества, что давало ему возможность создавать и разрушать коалиции. КПД (партия коммунистов), преемница «Спартака», с 1920 года стала массовой партией, борющейся за диктатуру пролетариата по ленинскому образцу. Ее отношение к буржуазной республике было откровенно враждебным.