Но получила от него прощальное письмо.
Шиповник, шиповник, куда тебя занесло?
Она родила ребенка, мальчика, и не было никого, кто бы ее навестил в больнице.
Выйдя из роддома, Гика жила сначала у матери. Потом ей дали в новом городе небольшую уютную квартирку с ванной и центральным отоплением. Она работала в библиотеке, каждое утро относила мальчика в ясли. Она радовалась, видя, как он начал ползать, ходить, говорить.
Внешне ее дни были заполнены: мать, подруги, знакомые навещали ее. Но было немало и таких часов, когда она чувствовала себя страшно одинокой, и тогда ее мучила мысль, что вот теперь она живет так же, как раньше ее мать, а ведь она ни за что, ни за что не хотела жить так.
Эти мысли приводили ее в отчаяние. Потом Гика поступила в заочный институт. Мальчик подрастал, он уже ходил в детский сад. Однажды ее попросили рассказать о новой книге на одном предприятии. Она тщательно подготовилась.
И вот она сидит перед водителями автобусов и такси. Гика коротко рассказала о книге и об авторе, прочла несколько отрывков, попыталась сделать выводы.
А потом ей стали задавать вопросы. Некоторые пытались блеснуть эрудицией, другие задавали вопросы по существу, иные сидели со скучающим видом. И лишь один спросил о том, над чем задумалась Гика, читая эту книгу. Тогда ответа на этот вопрос она не нашла и теперь чистосердечно призналась в этом.
Через несколько дней она увидела мужчину, задавшего ей этот вопрос, за рулем автобуса. Он приветливо помахал ей. И потом часто случалось так, что она попадала на его рейс. Несколько раз он видел ее с мальчиком.
Этот шофер иногда возил туристские группы в Польшу и Чехословакию.
Однажды он встал и, не обращая внимания на удивленные взгляды пассажиров, прошел к ней через весь салон. Он пригласил ее поехать с ним в Богемский лес.
— А сына можно взять? — спросила Гика.
— Конечно, — ответил он.
Так они познакомились поближе.
Потом этот мужчина пришел в гости. Гике приятно было смотреть, как он что-то мастерит, как играет с мальчиком. Он был разведен, на девять лет старше ее. Детей у него не было.
Свадьба была тихой, скромной.
Как-то уже через несколько месяцев они собирались поехать в старый город в театр. Сразу же после работы Гика отвела мальчика к бабушке. Дома, торопливо переодеваясь, она попросила мужа достать из шкатулки серебряный браслет.
Вернувшись, он протянул ей ягоду шиповника.
— Франциска, — спросил он, — что это?
Гика, которая как раз причесывалась перед зеркалам, пожала плечами: «Девичьи глупости», — но краска залила ее лицо. Она вспомнила по-весеннему теплый октябрьский вечер и странное чувство, охватившее ее, когда она подняла с тротуара три ягоды шиповника; ведь о фее она и не подозревала.
— Ягода выглядит такой свежей, будто вчера сорвана, — удивился муж, — просто чудо какое-то. — И не расспрашивал больше.
Но спустя несколько дней, направляясь в палисадник перед домом, чтобы вскопать грядки, он захватил с собой эту «девичью глупость» и посадил ягоду шиповника в ласковую рыхлую землю.
Гика родила ему двоих детей. Ей было хорошо с ним.
Гюнтер Гёрлих
МАРТИН
За окном — изменчивый свет. Полная луна застыла на небе. То и дело на нее выползают облака, и тогда их края тускло серебрятся.
Мартин лежит в кровати, глядит на луну и плывущие облака. Говорят, в полнолуние снятся тревожные сны. Но не луна повинна в бессоннице Мартина. Он вспоминает прошедший день, думает о предстоящем — о воскресенье.
Все крепко спят. Кто-то чуть слышно бормочет. Должно быть, это толстяк Эдуард: он так наедается на ночь, что на него жалко смотреть. Потом его душат кошмары…
Какое тяжелое одеяло. Мартин сбрасывает его. Хорошо бы сейчас вскочить и пробежаться по комнате. Но он не хочет будить товарищей.
Мартину всего шестнадцать. Крепкие кулаки, ноги, без устали гоняющие кожаный мяч, — парень как парень. Да и сон его всегда был крепок и глубок.
Мартин осторожно встает с кровати. Потихоньку отворяет дверь. Она слегка скрипит, и Мартин успевает подумать, что вот Бенно, их председатель актива, уже миллион раз говорил, что дверь пора смазать. И господин Зеебург, наведываясь к ним в общежитие, не упускает случая с усмешкой заметить: «Хорошеньких я тут ращу специалистов. В автослесари они метят. Вот только дверь у них скрипит».
Осторожно идет Мартин по длинному коридору. Тихо ночью в большом общежитии. Зато днем оно полно криков, смеха, пения, ругани вперемешку с ревом транзисторов.
В пустом актовом зале Мартин забирается с ногами в одно из кресел у окна. Снова глядит на луну и облака. Сон не идет к нему; лоб под спутанными вихрами напряженно наморщен.
Ну и денек… Впрочем, поначалу он ни чем не отличался от всех прочих дней в училище. Натянув спецовки, они разбрелись по кабинетам. Сверкал алюминий, и запах машинного масла, бензина и дизеля перекрывал легкий запах металла. Здесь они разбирают и собирают двигатели.
В то утро Бенно, председатель актива, завел речь о футболе: в воскресенье вечером в городе одна из игр высшей лиги.