Гипнотизер

Розданные гостям зубочистки великолепно скрасили паузу и оказались как нельзя кстати. Что до вин, могу сказать лишь, что вина подавали бургундские, прекрасного розлива. Последними в шквале атак были мокка, шоколадные конфеты с мороженым и пирожные самых разнообразных видов — мы возблагодарили господа, наградившего нас монахом-бенедиктинцем Периньоном, заведовавшим винными погребами и подарившим миру пенящееся очарование, ныне нареченное шампанским.

За десять минут до полуночи граф обратился к аббату:

— Бальтазар, нам всем скоро потребуются твои музыкальные пальчики.

— К твоим услугам, друг мой. Мария Тереза, вспомни о данном обещании. Ты ведь — приз.

— Да, конечно, я помню. Но танцевать я не расположена. Во всяком случае, сейчас, — со вздохом ответила она.

— Не расположены? — с явным недоумением переспросила мадам Буасье.

— Я устала. С меня хватит кошмаров.

— Это что же, вальс со мной вы называете кошмаром, Мария Тереза? — обратился к ней явно задетый за живое граф.

— Да нет! — вымученно улыбнулась Мария Тереза. — Я сдержу обещание. Но я его дала вам, граф, до того, как выпила вашего восхитительного шампанского. Согласна, это было чересчур легкомысленно с моей стороны.

— Если вы настаиваете, Мария Тереза… Но поверьте мне — я буду вести вас так, что это не станет для вас кошмаром, а после танца вы окунетесь в блаженный покой.

Судя по всему, граф успокоился. А вот у меня разыгралось любопытство, и я попросил Марию Терезу рассказать мне о своих кошмарных видениях.

— Прямо сейчас?

— А почему бы и нет?

— Все дело в шампанском. Ну ладно: я, маленькая девочка, сижу на коленях у женщины, которая расчесывает мне волосы. Внезапно распахивается дверь, и входит мой дядя. Я вижу, что он I рассержен до крайности. Он приближается ко мне, а в этот момент кто-то тащит меня назад. Я кричу, и все вдруг окунается в темноту.

— А что же потом?

— Я просыпаюсь.

Я задумчиво посмотрел на Марию Терезу, но разум мой отказывался работать. Мария Тереза, улыбнувшись чуть смущенно, покачала головой и, непринужденно вздохнув, положила мне голову на грудь. Поскольку у нас «после этого» не было возможности ни минуты побыть наедине, поговорить о самом сокровенном, у меня от счастья солона пошла кругом. Мне ужасно, до истерики захотелось станцевать с ней. Вероятно, виной тому было выпитое за этим грандиозным ужином.

После того как дамы переоделись, мадам Буасье потребовала от меня, чтобы я, «разумеется, в соответствии с нормами приличий», загипнотизировал ее. Она принадлежала к тем полногрудым и милым созданиям, которых опытные конокрады ставят на стреме, так что я устоять не мог и исполнил ее пожелание. Прекрасно сознавая, что поступает так вопреки воле супруга, женщина с готовностью повиновалась моему взору и указаниям. Остальное довершил алкоголь, и четверть часа спустя мадам Буасье уже готова была надеть правую туфельку на левую ножку и наоборот. Кроме того, я внушил ей хлопать в ладоши при каждом повороте, что она, к великому удовольствию присутствующих, и делала.

Аббат де Вилье сыграл два вальса кряду, ужасающе при этом фальшивя. Скоро тонкий музыкальный слух графа не выдержал пыток неблагозвучием, а у дам началось повальное головокружение уже после первых туров. Первой не выдержала мадам Ролан, тщедушная особа, сильно напоминавшая мне огородное пугало, прямо в танце она осоловела, привалившись к груди мужа.

А что же Мария Тереза? Пошатываясь в объятиях графа, она мужественно вынесла два или три круга, однако желудок ее бурно запротестовал, и недавние деликатесы легко угадываемым способом перекочевали в одну из стоявших на полу ваз.

На следующий день всем нам было ужасно не по себе, еще день спустя Мария Тереза снова отправилась к Филиппу, а на третий день, если вести отсчет от знаменательного ужина, в сопровождении аббата выехала давать концерты в Гавре, Амьене и Руане.

Глава 16

Карнавал и начало весны в тот, 1823 год совпали по времени. Перед тем как отъехать в Эльзас, мне предстояло сдержать данное мной мадам Бершо обещание — пообедать вместе. Мы с ней пребывали в самом лучшем расположении духа, я — по причине, как мне тогда представлялось, счастливой влюбленности, а мадам — поскольку я все же сдержал слово. Наслаждаясь первым весенним теплом, мы шатались по улицам, заполненным вырядившимся кто во что горазд, хохочущим и дурачащимся народом. Детвора, разложив у площади Мишель и городского морга костерок, под театральные завывания предавала огню самодельную куклу, изображавшую короля.

— А королев вы не сжигаете? — в шутку осведомилась у них мадам Бершо. — Одних только мужчин, значит.

— Нет, женщины больше тонут, как вон та толстуха, что лежит в морге.

Нет, не я, а мадам Бершо была инициатором того, чтобы мы заглянули в морг. В конце концов, чем мы хуже туристов, которых водят сюда поглазеть. Да и к тому же в карнавальный день совсем неплохо будет лицезреть смерть. Исключительно из сочувствия к ее хвори я согласился на это предприятие.