Гипнотизер

Наверное, сложного объяснения тому, почему Эрик стал врачом, не существовало. Он никогда не хотел быть никем другим, не представлял себе иной жизни. Помнил дождь в первый день летних каникул, помнил, как поднимали флаг, пели летние песни… Эрик всегда учился на отлично по всем предметам – этого от него ждали родители. Мать частенько говаривала, что шведов избаловали, что они воспринимают свое благополучие как нечто само собой разумеющееся, тогда как оно, скорее всего, не более чем маленькое историческое примечание в скобках. Она считала, что система с бесплатной медициной и стоматологией, бесплатными яслями и детскими садами, бесплатными школами и бесплатными университетами может рухнуть в любой момент. Но сейчас самый обычный юноша, самая обычная девушка могут выучиться на врача, архитектора или доктора экономических наук в любом университете страны, и им не потребуются для этого состоятельные родители, специальные стипендии или подаяние.

Осознание этих возможностей было преимуществом, окружавшим Эрика золотым сиянием. Оно давало ему выигрыш во времени и жизненную цель, а также некоторое юношеское высокомерие.

Эрик вспомнил, как он, восемнадцатилетний, сидел на диване в Соллентуне, любуясь на аттестат с высшими отметками, и вдруг бросил взгляд на небогатую комнату. Книжные полки с безделушками и сувенирами, фотографии родителей в мельхиоровых рамках – конфирмация, свадьба, пятидесятилетие – в окружении десятков изображений их единственного сына, от пухлого младенца до усмехающегося юнца в костюме с узкими брюками.

В комнату вошла мать и протянула ему бланки заявлений для тех, кто хочет получить медицинское образование. Она, как всегда, оказалась права. Явившись в Каролинский институт, он словно пришел домой. Выбрав специализацией психиатрию, Эрик понял, что профессия врача подходит ему даже больше, чем он думал. После стажировки, восемнадцати месяцев работы терапевтом (необходимых для того, чтобы Управление социального обеспечения и здравоохранения выдало медицинскую лицензию), Эрик работал в организации “Врачи без границ”. Он оказался в Чисимаиу, к югу от Могадишо, в Сомали. Это было горячее время для полевых госпиталей, оснащение которых состояло из забракованных в Швеции больничных материалов, рентгеновских аппаратов шестидесятых годов, просроченных медикаментов, ржавых грязных коек из закрытых или перестраиваемых больничных отделений. В Сомали Эрику впервые пришлось иметь дело с людьми, пережившими тяжелые травмы. Апатичные дети, которые больше не хотели играть; подростки, которые лишенным всякого выражения голосом рассказывали, как их принуждали к совершению чудовищных преступлений; женщины, с которыми обращались настолько скверно, что они не в состоянии были говорить и лишь уклончиво улыбались, не поднимая глаз. Эрик понял, что хочет помогать людям, чьи права бессовестно нарушались, чьи муки длились, хотя истязатели давным-давно исчезли.

Эрик вернулся домой и в Стокгольме выучился на психотерапевта. Но лишь начав специализироваться в психотравматологии и психиатрии катастроф, он столкнулся с разными теориями гипноза. В гипнозе его привлекала оперативность, скорость, с какой психолог может добраться до причин травмы. Эрик понимал, насколько это важно, когда приходится работать с жертвами войны или природных катастроф.

Он обучился основам гипноза в Европейском обществе клинического гипноза, вскоре стал членом Общества клинического и экспериментального гипноза, Европейского совета медицинского гипноза, Шведского общества клинического гипноза. Долгое время переписывался с Карен Олнесс, американским педиатром, чьи революционные методы гипнотизирования хронических больных и страдающих от сильных болей детей до сих пор впечатляли его больше всего.