Читаем Гёте. Жизнь как произведение искусства полностью

Сначала Луден излагает общепринятые интерпретации, основанные на издании фрагмента 1790 года. «В этой трагедии, – озвучивает Луден расхожие ожидания, – если она когда-нибудь будет издана целиком, мы увидим дух мировой истории; в ней отразится вся жизнь человечества, включая прошлое, настоящее и будущее. В “Фаусте” человечество идеализируется; сам Фауст выступает как представитель всего человечества»[1333]. Фауст, продолжает Луден, стремится к абсолюту, но пережив болезненный разрыв с ним, испытывает страстное желание вновь с ним соединиться; вначале это воссоединение видится ему в науке и познании, а затем – в телесности, жизни и любви. При этом он сбивается с пути, совершает преступления и проступки. Но и в первом опубликованном фрагменте можно найти указания на то, что когда-нибудь Фауст очистится и воссоединится с абсолютным духом. Через какое-то время Гёте прерывает Лудена: все это прекрасно, молодой человек, но что по этому поводу думаете Вы сами? Луден поначалу увиливает от ответа, но потом переходит к делу. В пьесе нет никакой главной мысли, как нет и никакого представителя всего человечества. Человечество – это или все люди, или ни один из них. Существует только частное и особенное, и гётевская пьеса как раз изобилует примечательными частностями и выразительными особенностями. И сам он, Луден, сумел найти удовольствие в чтении трагедии лишь после того, «как решил наслаждаться частностями и полностью отказался от поисков некой главной идеи или смыслового центра, которые и лишали меня удовольствия»[1334]. Гёте порой и сам высказывался в том же духе, когда поклонники докучали ему вопросами о высшем смысле и значении произведения, однако слушать подобные рассуждения из уст дерзкого юнца ему было неприятно. Он помрачнел еще больше, когда Луден начал выкладывать свои предположения относительно того, как создавалась эта пьеса. Он, в частности, предположил, что Гёте писал ее не на одном дыхании, а как придется, т. е. сцены «придумывались наобум»[1335], без общего замысла, и уже потом эти «отдельные жемчужины» нанизывались на нитку, чтобы «не потерялись». Первой, вероятно, еще в годы учебы Гёте в Лейпциге, возникла сцена в погребе Ауэрбаха, ибо она и сегодня кажется по-юношески свежей, живой и свободной; потом появилась сцена между студентом и Мефистофелем, тоже напоминающая студенческие проказы. После этого нужно было как-то свести Фауста из погреба Ауэрбаха с Мефистофелем из сцены со студентом, и так возник диалог Фауста и Мефистофеля. После него уже события развивались таким образом, что ученый превратился в соблазнителя. Так постепенно складывается этот персонаж, и уже в конце возникает философский монолог, предпосланный первой части. В этот момент Гёте решает прекратить разговор на эту тему. «На сегодня закончим, – говорит он, – и не будем возвращаться к предмету нашей беседы до тех пор, пока трагедия не будет завершена»[1336]. Что ж, последуем и мы этому совету, добавив, что Гёте в своем дневнике написал о приезде Лудена, но ни словом не упомянул о предмете их разговора. Означает ли это, что он был зол? Как бы то ни было, тема другого разговора, имевшего место в тот же день, указана предельно точно: на этот раз речь шла о «вреде картофеля»[1337].

К неослабевающим последствиям смерти Шиллера относится и возросшая потребность Гёте смотреть на свою собственную жизнь в исторической перспективе. «После смерти Шиллера, оставившей огромный пробел в моей жизни, – пишет он в апреле 1806 года художнику Филиппу Гаккерту, с которым сдружился во время своего итальянского путешествия, – я стал более чутко относиться к воспоминаниям прошлого и остро чувствую свой долг сохранить в памяти то, что грозит исчезнуть навеки»[1338]. Здесь уже намечается начало автобиографического периода в творчестве Гёте, апофеозом которого стала работа над «Поэзией и правдой» несколько лет спустя.

Прежде, однако, произошли события, не менее, а, может быть, даже более значимые, чем смерть Шиллера: катастрофа 14 октября 1806 года, поражение Пруссии в битве против наполеоновских войск под Йеной и Ауэрштедтом, французская оккупация и разграбление Веймара. В те дни Гёте мог потерять все: жизнь, имущество, место службы, герцога.

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная биография

Макс Вебер: жизнь на рубеже эпох
Макс Вебер: жизнь на рубеже эпох

В тринадцать лет Макс Вебер штудирует труды Макиавелли и Лютера, в двадцать девять — уже профессор. В какие-то моменты он проявляет себя как рьяный националист, но в то же время с интересом знакомится с «американским образом жизни». Макс Вебер (1864-1920) — это не только один из самых влиятельных мыслителей модерна, но и невероятно яркая, противоречивая фигура духовной жизни Германии конца XIX — начала XX веков. Он страдает типичной для своей эпохи «нервной болезнью», работает как одержимый, но ни одну книгу не дописывает до конца. Даже его главный труд «Хозяйство и общество» выходит уже после смерти автора. Значение Вебера как социолога и экономиста, историка и юриста общепризнанно, его работы оказали огромное влияние на целые поколения ученых и политиков во всем мире — но что повлияло на его личность? Что двигало им самим? До сих пор Макс Вебер как человек для большинства его читателей оставался загадкой. Юрген Каубе, один из самых известных научных журналистов Германии, в своей увлекательной биографии Вебера, написанной к 150-летнему юбилею со дня его рождения, пытается понять и осмыслить эту жизнь на грани изнеможения — и одновременно создает завораживающий портрет первой, решающей фазы эпохи модерна.Юрген Каубе (р. 1962) изучал социологию в Билефельдском университете (Германия), в 1999 г. вошел в состав редакции газеты Frankfurter Allgemeinen Zeitung, возглавив в 2008 г. отдел гуманитарных наук, а в 2012 г. заняв пост заместителя заведующего отделом науки и культуры. В том же 2012 г. был признан журналистом года в номинации «Наука» по версии журнала Medium Magazin. В январе 2015 г. стал соредактором Frankfurter Allgemeinen Zeitung и получил престижную премию Людвига Берне.

Юрген Каубе

Биографии и Мемуары / Обществознание, социология / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное
Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография
Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография

Жиль Делёз был философом. Феликс Гваттари – психоаналитиком. Жизнь и совместное творчество этих важнейших фигур французской интеллектуальной жизни второй половины XX века – яркий пример политического и интеллектуального расцвета в период мая 1968 года. Делёз (1925–1995) преподавал философию в экспериментальном университете Венсена и, опираясь на глубокое осмысление истории философии, взялся за уникальную работу по созданию концептов. Феликс Гваттари (1930–1992) был профессиональным психоаналитиком и одним из первых учеников Лакана. Участник многочисленных левых движений, он вел практику в психиатрической клинике Ла Борд и создал в 1966 году самоуправляемый научно-исследовательский коллектив – Центр институциональных исследований и образования. Их знакомство друг с другом в 1969 году положит начало большой дружбе и беспрецедентным интеллектуальным приключениям. Начиная с «Анти-Эдипа» и заканчивая «Тысячей плато» и «Что такое философия?», они напишут вдвоем произведения, не имеющие аналогов по своей концептуальной изобретательности и многообразию отсылок, направленные на борьбу с психоанализом и капитализмом.В этой двойной биографии Франсуа Досс, опираясь на работу с неизданными архивными материалами и длительные беседы с многочисленными свидетелями, выявляет логику работы, соединяющей теорию и эксперимент, создание концептов, критическую мысль и общественную практику. Досс исследует секреты уникального совместного творчества, образующего отдельную страницу нашей интеллектуальной истории, до сих пор не утратившую актуальности.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Франсуа Досс

Биографии и Мемуары
Кант. Биография
Кант. Биография

Это первая за более чем полстолетия полная биография Иммануила Канта, одного из гигантов западного философского пантеона, оказавшего наиболее мощное и всеобъемлющее влияние на современную философию.Хорошо известно, что Кант провел всю жизнь в изолированной части Пруссии, ведя жизнь типичного университетского профессора. Это породило мнение, что Кант был чистым мыслителем, не имевшим собственной жизни, по крайней мере такой, которую стоило бы рассматривать всерьез. Манфред Кюн развеивает этот миф раз и навсегда.Жизнь Канта (1724–1804) охватывает почти весь XVIII век, и период его зрелости совпадает с некоторыми из самых значительных изменений в западном мире, многие из которых до сих пор отражаются на нашей жизни. Это было время, когда зародилось современное мировоззрение, и из этой биографии видно, что философия Канта была выражением этой новой концепции современности и откликом на нее. Его интеллектуальная жизнь отражает наиболее значительные явления того периода в области мысли, науки и политики, от литературного движения «Буря и натиск» до таких отдаленных событий, как Французская и Американская революции.С учетом новейших исследований профессор Кюн позволяет читателю (независимо от того, интересуется ли тот философией, историей, политикой, немецкой культурой или религией) проследовать по тому же пути, по которому прошел сам Кант: от ученого, сосредоточенного на метафизических основаниях ньютоновской науки, до великого мыслителя, выступающего в защиту морали просвещенного гражданина мира.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Манфред Кюн

Публицистика

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии