Читаем Гёте. Жизнь как произведение искусства полностью

Друзья и знакомые не могли не заметить изменений в поведении и характере Гёте. Он стал более резким, молчаливым, даже замкнутым, что было особенно заметно в первые минуты разговора. Однако стоило ему увлечься, как скованность проходила, и он раскрывался, как прежде. В такие моменты он снова говорил с жаром и воодушевлением, внимательно слушал собеседника и, казалось, забывал обо всем, но при этом продолжал себя контролировать. Он безупречно владел собой и сам решал, когда он хочет быть откровенным и общительным. «Я обустраиваюсь в этом мире, ни на йоту ни уступая той своей сущности, что поддерживает меня внутренне и делает меня счастливым»[642]. Отныне он более четко разделяет внутреннее и внешнее, полагаясь на собственное чутье в том, что касается его неотъемлемой внутренней «сущности». Некоторых это ужасно раздражало. Новый Гёте разочаровывал их. Так, например, Виланд, который в первые месяцы в Гёте души не чаял, впоследствии жаловался Мерку: «Теперь же у меня такое чувство <…>, будто его гений безвозвратно покинул его; его воображение словно потухло; вместо всеоживляющего тепла, что исходило от него прежде, он окутан политической стужей»[643]. Поначалу Мерк не хочет верить этим обвинениям, по его мнению, Гёте «ничуть <…> не утратил свою прежнюю поэтическую индивидуальность, в нем лишь усилилась жажда познания людей и мира, а отсюда – мудрость и ум, как у мужчины»[644]. Однако год спустя и Мерк был сбит с толку поведением Гёте, который встретил его «так сухо и холодно», «как будто к нему пришел не старый друг, а подчиненный чиновник или проситель»[645].

Эти слова были написаны Мерком летом 1779 года. Гёте совсем по-другому воспринял эту встречу, записав у себя в дневнике: «Благотворное воздействие Мерка на меня, его присутствие ничего не сместило во мне, но лишь сняло с меня несколько тонких оболочек, укрепив в том, что издавна было хорошего <…>, показало мне мои действия в отражении чудесного зеркала, ибо он – единственный человек, до конца понимающий, что я делаю и как я это делаю, но при этом видящий все иначе, чем я, с другой точки зрения, и это дает отрадную уверенность»[646].

«Отрадной уверенности» в том, что его решение остаться в Веймаре было правильным, в первые два года у Гёте еще не было. Нетрудно заметить, как он сам старается убедить себя. Он хочет что-то доказать самому себе. При этом он действует решительно и последовательно. Шаг за шаг он все глубже вникает в государственные дела и берет на себя все больше ответственности. Впрочем, он и это воспринимает как эксперимент, позволяющий понять, к лицу ли ему «роль вершителя судеб» и как при этом чувствует себя его поэтическая натура.

Результатом этого внутреннего сопоставления своих наклонностей, одна из которых влекла его к искусству и поэзии, а все прочие – к «мирским делам», стало «Театральное призвание Вильгельма Мейстера», а точнее, его первая, неопубликованная при жизни редакция. В январе 1777 года Гёте начал надиктовывать этот роман, снова и снова возвращаясь к нему на протяжении всего года. Так появилась первая его часть, затем был долгий перерыв, и лишь в начале 1780-х Гёте продолжил работу над ним. Уже тот факт, что этот роман, в отличие от «Вертера», Гёте писал не своей рукой, свидетельствует об определенной дистанцированности. Когда автор надиктовывает свое произведение, отношения между ним и его творением складываются совершенно иначе. Писатель не остается наедине с написанным, а присутствие посредника лишает его слова непосредственности, чистоты выражения. Это уже не «излияние души» в письмах, как в случае «Вертера», которое создает у читателя иллюзию, будто он близко знаком с героем романа; здесь царит спокойный тон аукториального рассказчика – начиная с детства главного героя и до самого конца. В центре этой истории – любовь к театру, начавшаяся с детских марионеточных представлений. «С одними он играл в охоту, с другими в солдаты, изображая всадника на коне, – смотря по тому, чего требовал характер игры. При этом его преимущество перед другими состояло в том, что он умел искусно мастерить все снаряжение, необходимое для игры»[647].

Вживаться в роли и показывать в них себя – в этом для Вильгельма заключается высшее проявление жизни. В то же время он готов учиться театральному мастерству. Он околдован сценой, но хочет разбираться и в том, что происходит за кулисами. Вильгельм увлечен игрой сам и счастлив, когда ему удается увлечь публику. Он верит в то, что разыгрывает на сцене. Его настроение зависит от одобрения зрительного зала. Вскоре он понимает, что театральный мир – это неустойчивая конструкция, где равновесие поддерживается лишь за счет воодушевления, которым участники заражают друг друга. Нарушить этот хрупкий баланс способен трезвый реализм, далекий от каких-либо иллюзий. Подобное обывательское здравомыслие кажется Вильгельму «смолой, которая склеивает крылья его ума, силками, сковывающими высокий порыв души, свойственный ему от природы»[648].

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная биография

Макс Вебер: жизнь на рубеже эпох
Макс Вебер: жизнь на рубеже эпох

В тринадцать лет Макс Вебер штудирует труды Макиавелли и Лютера, в двадцать девять — уже профессор. В какие-то моменты он проявляет себя как рьяный националист, но в то же время с интересом знакомится с «американским образом жизни». Макс Вебер (1864-1920) — это не только один из самых влиятельных мыслителей модерна, но и невероятно яркая, противоречивая фигура духовной жизни Германии конца XIX — начала XX веков. Он страдает типичной для своей эпохи «нервной болезнью», работает как одержимый, но ни одну книгу не дописывает до конца. Даже его главный труд «Хозяйство и общество» выходит уже после смерти автора. Значение Вебера как социолога и экономиста, историка и юриста общепризнанно, его работы оказали огромное влияние на целые поколения ученых и политиков во всем мире — но что повлияло на его личность? Что двигало им самим? До сих пор Макс Вебер как человек для большинства его читателей оставался загадкой. Юрген Каубе, один из самых известных научных журналистов Германии, в своей увлекательной биографии Вебера, написанной к 150-летнему юбилею со дня его рождения, пытается понять и осмыслить эту жизнь на грани изнеможения — и одновременно создает завораживающий портрет первой, решающей фазы эпохи модерна.Юрген Каубе (р. 1962) изучал социологию в Билефельдском университете (Германия), в 1999 г. вошел в состав редакции газеты Frankfurter Allgemeinen Zeitung, возглавив в 2008 г. отдел гуманитарных наук, а в 2012 г. заняв пост заместителя заведующего отделом науки и культуры. В том же 2012 г. был признан журналистом года в номинации «Наука» по версии журнала Medium Magazin. В январе 2015 г. стал соредактором Frankfurter Allgemeinen Zeitung и получил престижную премию Людвига Берне.

Юрген Каубе

Биографии и Мемуары / Обществознание, социология / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное
Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография
Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография

Жиль Делёз был философом. Феликс Гваттари – психоаналитиком. Жизнь и совместное творчество этих важнейших фигур французской интеллектуальной жизни второй половины XX века – яркий пример политического и интеллектуального расцвета в период мая 1968 года. Делёз (1925–1995) преподавал философию в экспериментальном университете Венсена и, опираясь на глубокое осмысление истории философии, взялся за уникальную работу по созданию концептов. Феликс Гваттари (1930–1992) был профессиональным психоаналитиком и одним из первых учеников Лакана. Участник многочисленных левых движений, он вел практику в психиатрической клинике Ла Борд и создал в 1966 году самоуправляемый научно-исследовательский коллектив – Центр институциональных исследований и образования. Их знакомство друг с другом в 1969 году положит начало большой дружбе и беспрецедентным интеллектуальным приключениям. Начиная с «Анти-Эдипа» и заканчивая «Тысячей плато» и «Что такое философия?», они напишут вдвоем произведения, не имеющие аналогов по своей концептуальной изобретательности и многообразию отсылок, направленные на борьбу с психоанализом и капитализмом.В этой двойной биографии Франсуа Досс, опираясь на работу с неизданными архивными материалами и длительные беседы с многочисленными свидетелями, выявляет логику работы, соединяющей теорию и эксперимент, создание концептов, критическую мысль и общественную практику. Досс исследует секреты уникального совместного творчества, образующего отдельную страницу нашей интеллектуальной истории, до сих пор не утратившую актуальности.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Франсуа Досс

Биографии и Мемуары
Кант. Биография
Кант. Биография

Это первая за более чем полстолетия полная биография Иммануила Канта, одного из гигантов западного философского пантеона, оказавшего наиболее мощное и всеобъемлющее влияние на современную философию.Хорошо известно, что Кант провел всю жизнь в изолированной части Пруссии, ведя жизнь типичного университетского профессора. Это породило мнение, что Кант был чистым мыслителем, не имевшим собственной жизни, по крайней мере такой, которую стоило бы рассматривать всерьез. Манфред Кюн развеивает этот миф раз и навсегда.Жизнь Канта (1724–1804) охватывает почти весь XVIII век, и период его зрелости совпадает с некоторыми из самых значительных изменений в западном мире, многие из которых до сих пор отражаются на нашей жизни. Это было время, когда зародилось современное мировоззрение, и из этой биографии видно, что философия Канта была выражением этой новой концепции современности и откликом на нее. Его интеллектуальная жизнь отражает наиболее значительные явления того периода в области мысли, науки и политики, от литературного движения «Буря и натиск» до таких отдаленных событий, как Французская и Американская революции.С учетом новейших исследований профессор Кюн позволяет читателю (независимо от того, интересуется ли тот философией, историей, политикой, немецкой культурой или религией) проследовать по тому же пути, по которому прошел сам Кант: от ученого, сосредоточенного на метафизических основаниях ньютоновской науки, до великого мыслителя, выступающего в защиту морали просвещенного гражданина мира.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Манфред Кюн

Публицистика

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии