Гимназист

Помнится, я к своему ротному со всем уважением даже спустя годы. К тому моменту у меня за плечами имелся солидный боевой опыт, а он, дослужившись до комбата, успел позабыть, каково оно было в Чечне, белил бордюры да красил газоны перед проверками.

Но это сейчас, а тогда там молодому лейтенанту было так же ссыкотно, как и нам, но он засунул страх за себя любимого глубоко-глубоко и стал бояться за нас. Подбадривать, покрикивать, раздавать пинки, тянуть, хватать, тащить и толкать. За что ему спасибо. Да, потери у нас были серьёзные, но если бы не этот каждый раз едва не обделывавшийся летёха, мы там вообще все полегли бы. И я этого забывать не собирался…

Прежде чем идти вязать пленников, я решил обыскать труп Седова. Ничего не знаю. Что с бою взято, то свято. Ну-у-у… Во всяком случае, попробовать-то можно. Тем паче, что в кабинете имеется порядка двадцати тысяч, и я готов отказаться от своей доли. Деньги не проблема, а вот приобрести бриллианты задачка нетривиальная. Мало что дорогой товар, так ещё и не достать.

— С трофеями потом разберёшься. Делом займись, — одёрнул меня Матвеев…

Вообще-то, выбора у крестьян не было. Сначала их продали, как скотину, потом заклеймили, вынудив верно служить своему господину. Да прикажи он матери с узором «Повиновения» убить родное дитя, и она без промедления и сомнений сделала бы это, считая своим долгом. Так что добивание раненых я полагал самым настоящим убийством. В бою или упырь какой, это одно, а вот так уже совсем иное. Я до подобного никогда не опускался. И не собирался делать это сейчас. Поэтому раненым наложил повязки из отрезов их же одежды и стащил к центру хоздвора, как и было велено.

Однако Матвеев мой душевный порыв не одобрил и осуждающе покачал головой. Но и говорить ничего не стал. Так мы и трудились молча, пока выжившие не закончились. Четверо просто в беспамятстве и пятеро ранены, трое из которых настолько тяжело, что без немедленной помощи одарённого лекаря однозначно не жильцы. Но Матвеев оказывать им помощь не собирался, хотя бранное лечение наверняка знает.

— Порядок, Филипп, есть рабочие дневники. Не знаю, какого чёрта он держал их здесь, но на первый взгляд тут всё, что нужно. Там ещё и книга старинная, страницы пергаментные с руническими письменами, — довольным тоном сообщила вышедшая из домика Рябова.

— Вот оно как. Похоже, и впрямь то, что нужно. Значит так, молодой, всё, что на трупе, твоё. Что с бою взято, то свято. До остального не вздумай тянуть свои загребущие ручонки. Понял ли?

— Вообще-то, там ещё и золото с серебром. — Я всё же не удержал на поводке свою жабу.

— Ты на казённое добро роток-то не разевай. Хоть понимание-то имеешь, что на трупе найдёшь?

— Имею. Как минимум два бриллианта в общем карат эдак на двенадцать, а то и больше.

— Молодец, сообразительный.

— А больше-то почему? — поинтересовалась Рябова.

— Так я в него две пули на пару сотен люм всадил.

— Ты стрелял обычными пулями, — покачав головой, возразила она.

— Это как так? — удивился я.

— Он нужен был нам живым, — ответила она и, достав из бокового кармана две пули с вязью плетений, протянула мне.

— То есть вот так вот значит.

— Значит так, Пётр Анисимович. Я же тебе говорила, дело государственной важности.

— Вы в отставке.

— Я давала присягу, а значит, буду служить России до самой кончины. Собирай трофеи, приведи лошадей, пока девчата не пришли в себя, а после оседлаешь парочку из этой конюшни и сопроводишь сестру и боярышню Столбову в Воронеж. О том, что тут случилось, никому ни слова. Вас ещё навестит экспедитор Тайной канцелярии.

— Экспедитор?

— Ты, часом, не подумал там, малец, что мы всё это решили прикарманить? — возмущённо вздёрнул брови Матвеев.

— Да не подумал я ничего такого. Просто вы учителя, и Тайная канцелярия…

— Вот потому что учителя, мы и умываем руки, — пояснила Рябова

— Эльвира Анатольевна, вы это… Не посмотрите девчат? А то я им по скулам прикладом, чтобы связать и не пустить в драку.

— Останутся синяки или нет, они тебе этого всё рано не забудут, — хмыкнула она.

— Да не в этом дело. Я Лизе, кажется, челюсть сломал.

— Чего ты сделал? — хмыкнул Матвеев. — Ну, т-ты силё-ён…

Глава 22

— С этим я ещё ознакомлюсь. — Император накрыл ладонью папку, лежавшую перед ним на рабочем столе. — А пока коротенько доложи, Александр Иванович, как обстоят дела.

Шувалов не блистал умом, но имел одно неоспоримое достоинство, он всегда был предан императору сначала старшим товарищем по детским играм, а после соратником и сподвижником.

С момента совершеннолетия и самостоятельного восшествия на престол император Пётр назначил его на должность начальника Тайной канцелярии. И с тех пор тот руководил этой едва ли не самой важной службой. Причём, несмотря на невыдающиеся личные качества, кадры он подбирал с умом и от их дельных советов не отмахивался.