Гимназист

Дважды его уговаривать не пришлось, и малец пулей сорвался с места. Я же начал прикидывать, как попасть во двор, откуда уже слышался басовитый лай сторожевого пса. Вообще собачий брёх звучал уже по всей слободе. Вот так какая-нибудь шавка залает, остальные подхватят, а ты мучайся от бессонницы. Впрочем, местные жители уже привыкли к этому, научившись распознавать настроение собачьей разноголосицы.

Однако меня это не волновало, даже если дойдёт до убийства. Под судом я не окажусь в любом случае, так как дело подпадёт под юрисдикцию князя Долгорукова, а я ведь собираюсь действовать и в его интересах в том числе. Ну, погорячился малость, за что меня максимум пожурят. Потому как у правителя этих земель свой интерес имеется.

Вообще-то, утром можно было подгадать момент и обставить захват куда тише. Ещё проще дождаться княжеского дознатчика и заявиться сюда уже с ним. Но я был в цейтноте, и не факт, что княжий человек станет иметь со мной дело, а потому приходилось ломиться напролом, как кабан на случку.

Подпрыгнув, ухватился за край забора и одним махом выбросил наверх своё тело. Пёс ожидаемо залаял уже не брёхом, а со злостью, готовый порвать меня в клочья. На цепи бобика не держали, и он подбежал к забору, встав на него передними лапами, едва не прихватив меня за ступню. Здоровый, зараза! Пришлось спешно задирать ногу.

Одновременно с этим я выхватил из-за спины тесак и единым движением нанёс рубящий удар по голове сторожа. Вложился я знатно, да и такая форма лезвия как раз рассчитана больше на рубку, так что пробил черепушку махом. Пёс сразу умолк, осев вдоль забора и едва не вывернув из руки клинок, хорошо хоть, тот не завяз в кости.

Я перекинул вторую ногу и спрыгнул во двор. Обтёр лезвие о шерсть ещё подрагивающего пса и направился прямиком к входной двери. Та, скорее всего, заперта, и наверняка не на крючок, который можно поддеть в щель, а на засов. Однако я был уверен, что хозяин сам появится во дворе. Не может не появиться из-за поднявшегося шума и вдруг замолкшего пса. Как бы страшно ему не было. Потому что всё здесь нажито его трудовыми мозолями.

Я занял позицию у двери и замер, дыша через раз. Есть, конечно, шанс, что никто и не выйдет. Тогда придётся подумать над тем, как попасть внутрь. Как вариант, вооружиться топором, что торчит в колоде, и разобрать дверь или одну из ставней. Хотя выйдет, что и говорить, громко.

Не случилось. За дверью послышалась возня, кто-то тихо переговаривался, затем прошуршал засов, и наконец дверь отворилась. Я обождал, пока на крыльцо не выйдет первый, как я полагал, хозяин, после чего ударил по двери, захлопывая её и отбрасывая идущего следом обратно в сени. И с ходу опустил тесак плашмя на голову мужика с окладистой бородой, сложившегося совершенно беззвучно. Подхватил короткую доску и подпёр дверь.

Накинул на руки оглушённого загодя приготовленный конец верёвки и затянул его одним движением. Запихнул в качестве кляпа его же шапку из валяной шерсти, взвалил на плечо, как мешок картошки, и потащил к калитке. В доме уже орали благим матом, кричали «Караул!» и завали на помощь. Только бесполезно это, пока не выйдут на улицу. Сейчас их услышали только соседские собаки и подняли такой лай, что уже и сами не поймут, чего всполошились, и соседи слышат только бобиков.

Отойдя от дома на пару сотен шагов, я сообразил, что погорячился, и следовало прихватить помощников из ватаги Бересты. Мужичок вроде как щуплый, но и я не здоровый бугай, что был в родном мире. Реципиент-то ещё вымахает и даже сейчас не слабак, но ему, в смысле мне, семнадцать.

Выйдя на один из пустырей, я сбросил свою ношу, только сейчас сообразив, что мог ведь умыкнуть и не того. Выдернул у него изо рта кляп, приставил к горлу нож и, слегка надавив, спросил:

— Тебя как звать?

— Е-ермо-олай, — запинаясь, нараспев ответил тот, задрав подбородок и стараясь отстраниться от острого лезвия.

— Не трепыхайся, а то порежу. Топорка откуда знаешь?

— Не знаю я его.

— Значит, жить не хочешь. Тогда ладно. — Я слегка надавил, и острое лезвие взрезало кожу, пустив струйку крови.

— Не убивай, — взмолился мужик.

— Так ты же врёшь, значит, и живой мне не нужен.

— Топорок племяш мой. Как сестра с семейством преставилась в поветрие, отбился от рук и подался к лихим людишкам. Он сам по себе, я ремеслом пробавляюсь.

— И где он обретался последние годы?

— Говорил, что в Курске осел, с прошлым покончил и на службу к дворянину пошёл.

— О чём-то просил тебя?

— Угол сдать его товарищу. Как Топорка схватили, он съехал.

— Ладно, помолчи малость.

Я вновь воткнул пленнику в рот кляп и вздёрнул мужичка на ноги. Хватит его носить на себе, сам ножками дотопает. Дальше с ним пусть разбирается дознатчик. Не мои трудности. Главное я выяснил. Два независимых источника указали на Курск, значит, и мне туда дорога.

Мария не подвела. Когда я притащил шапочника к трактиру, там уже стояли четыре лошади под сёдлами под присмотром двух крепких парней. По повадкам и жестам я сразу распознал в них бойцов. Получается, что дознатчик прибыл с поддержкой.