Гималайский зигзаг

– …смотрите, он поймал этого старого развратника!..

– …он еще живой? Что же, сейчас станет мертвый…

– …ой, это старый Барджатия! Вот мерзавец, он еще осмеливается совать сюда свой кривой нос!

Масла в огонь подлила какая-то необъятная женщина с ребенком на руках. Подбежав к поверженному старику, она сорвала с его головы чалму и принялась трепать бедолагу за редкие седые волосы, громко выкрикивая ругательства. Толпа еще более оживилась:

– Это вдова Сушмита… бедная женщина…

– Еще бы, забрать у вдовы последнее и сбежать среди ночи!..

– Такой старый, а все туда же!

– Отнять бы у них деда, – Покровский вопросительно взглянул на Мишу.

Тот думал недолго – в конце концов, проводник у них был один-единственный, к тому же заступиться за старенького человека никак не грешно… Коснувшись плеча лавочника, плотно прижимавшего Барджатию к земле, он вкрадчиво заметил:

– Многоуважаемый! А нельзя ли решить вопрос миром?

– Можно! – тут же согласился тот. – Тысяча рупий!

– Сколько?!

– Тысяча!

– И пусть вернет мои триста двадцать шесть рупий, что украл той ночью! – вмешалась вдова, размахивая орущим ребенком.

Толпа согласно завопила.

– Да чтоб я так жил! У нас нет таких денег, – вполне искренне возопил Миша.

Вопил он, в общем-то, зря. По индийским меркам тысяча триста двадцать шесть рупий огромные деньги, но по европейским же – сущая мелочь. Но и с мелочью Миша Гурфинкель расставаться не собирался, слишком уж дорого обходились им в таком случае услуги проводника.

– А раз нет, так и убирайтесь, откуда пришли, – заключил суровый лавочник. В подтверждение его слов из толпы вывернулся маленький мальчик, запустивший никака не ожидавшего такого Бумбу куском засохшего коровьего навоза.

Аборигены выглядели воинственно, и Миша отступил. Он полез в карман за деньгами, решив, что хочешь не хочешь, а расстаться с ними придется, тем более деньги все равно были не его, а мистера Юсупова. Но все планы внезапно нарушил Покровский. Оскорбленный в лучших чувствах, он ухватил за ухо зловредного мальчишку и принялся трепать, приговаривая:

– Ах ты чернозадый паршивец! Soplya zelyonaya! Я тебе покажу, как кидаться дермом!

Этого лучше было не делать. Толпа тут же двинулась на нового врага, и даже лавочник вскочил с проводника, напрочь забыв и о нем, и о тысяче рупий. Старик поспешно поднялся, подхватил чалму и затрусил прочь.

…Первый удар нанес невесть откуда взявшийся полицейский. Воинственно топорща усы, он взмахнул бамбуковой дубинкой (после этого Перси признал, что американские копы и британские «бобби» с их резиной – сущие гуманисты) и обрушил ее на плечо негра, первiм подвернувшегося под руку. Мочалка с визгом отскочил, повернулся к обидчику, но тут же притих, испуганный его грозным видом.

– Надо бы вам убраться отсюда, господа инглизы! – заявил полицейский, любовно похлопывая дубинкой по ладони. – И заберите этого… а где он, кстати?

Но проводника и след простыл.

– А как же долг? – возопил лавочник.

– Вы должны отдать этому человеку деньги, – распорядился полицейский.

Неприятности с законом Миша не любил, и потому с готовностью отсчитал требуемую сумму.

– А теперь заплатите штраф, – полицейский зевнул. – Вы же не хотите провести ночь за решеткой?

И он показал на покосившийся белый домик с облупившейся вывеской над входом. Очевидно, это и был местный полицейский участок.

– Сколько? – потерянно спросил Миша.

– Сто рупий. И дайте-ка мне посмотреть ваши документы…

– Ment poganiy! – негромко пробормотал Покровский.

Спрятав полученную мзду, полицейский внимательно пролистал паспорта и, возвращая их, посоветовал:

– Господин Гурфинкель, я вижу, вы старший в этой банде, потому говорю вам: нечего делать в нашей деревне. Поезжайте обратно в Сринагар, иначе я буду вынужден и в самом деле посадить вас за нарушение общественного порядка. Вот так, господа инглизы! Мой дедушка резал таких, как вы, под знаменами Субха Чандра Босса!..

Бумба, никогда не слыхавший о Субха Чандре Боссе, задумался, а затем выразительно поглядел сначала на разгорячившегося полицейского, а затем на Мишу. Но его приятель лишь покачал головой. Конечно, приятно вбить здешнего стража порядка по плечи в грязь, а что дальше? А если народ за колья возьмется?

– Убирайтесь! – резюмировал полицейский. – Быстро!

Эти слова были встречены всеобщим ликованием, и путники с обреченным видом побрели прочь.

Когда они вошли под сень первых деревьев, из зелени высунулась сморщенная физиономия господина Сурхата Барджатии.

– Иди сюда, старый хрен, – велел Миша. Проводник покорно выбрался из кустов и, стеная и кряхтя, присоединился к процессии.

– Теперь моя понимай, в кого пулемета стреляла, – вздохнул Перси, растирая травмированное плечо. – Жалко не попала!

…Вспомнив эту печальную историю, Миша хотел было отвесить старикашке очередной подзатыльник (по его подсчету – уже пятый), но пожалел его и только велел:

– В наказание, господин Барджатия, будете стеречь нас всю ночь. И не вздумайте уснуть!

– Не то закопаем, petuh ty protknutiy! – ласково зевнул Покровский.