Гималайский зигзаг

— Твоей вины нет. Тот, кого ты называешь йети, сам выбрал свою судьбу — очень много лет назад. Он отстрадал свое, и настал час его освободить. Ты, именно ты помогла ему найти покой. А с твоим очень ученым и очень сварливым знакомым и его сыном все в порядке. Они тоже выбирали — и выбрали. Между прочим, если бы не ты, им пришлось хуже… Ты зря коришь себя, Шакти. Наемник служит из-за денег, герой — ради славы. Ты — не наемник… Встань, здесь холодно!

Амода помог ей подняться. Девушка вытерла слезы, попыталась улыбнуться.

— Но если так, Ам… Тогда почему я не могу взять бивень?

Слабость исчезла, Бетси вновь почувствовала себя сильной и бодрой. Она успела подумать, что из-за Ама, из-за его руки на плече.

…Ее ладонь вновь легла на гладкую слоновую кость.

— Ты не понимаешь.

Девушка вздрогнула. Голос стал совсем чужим, слова прозвучали со всех сторон, как будто заговорили стены.

— Ты не понимаешь, что сейчас в твоих руках.

Да, слова не слетали с уст парня, его губы не двигались, как будто он и вправду превратился в камень.

— Если б это был алмаз размером со слоновью голову или золотая колонна, я бы сам помог тебе донести ее до автобуса…

Послышался смех. Негромкий. Каменный…

— Но это очень опасная вещь, Шакти. Верни ее мне.

Девушка упрямо отвернулась. Раз она ни в чем не виновата (сам Амода подтвердил!), если с Енски все в порядке…

…Так отчего она должна оставаться внакладе? Наемник служит ради денег, герой — ради славы!

— А почему я должна отдавать бивень тебе, Ам? Пусть придет хозяин, и…

Договаривать Бетси не стала. Вспомнился вежливый господин Малик в окружении безумных садху. Этих только позови!

— Хозяин? — Каменный голос удивился. — Он принадлежит мне и моему народу. Но ведь ты не веришь в наших богов?

— Конечно, не верю, — хмыкнула девушка, прижимая бивень к животу. — Пусть сюда явится Ганеша со всей своей свитой, тогда и поговорим!

Амода печально улыбнулся и посмотрел Элизабет прямо в глаза. На этот раз в его взгляде не было возраста. Девушка увидела бездну, и тянущуюся над горной пропастью дорогу, и сияющее над горами золотое солнце, и отблеск пастушьего костра…

На нее глядела Вечность.

— Ты что же, так еще ничего и не поняла?

— А что я должна была понять, Ам? — Бетси с трудом закрыла глаза. — Что ты жрец Ганеши, прекрасный любовник и к тому же гипнотизер?

И снова — каменный смех…

— Ты называешь меня «Ам», Шакти. Это красивое имя, но у меня много других имен. Индиец понял бы сразу, но ты иностранка, тебе трудно видеть невидимое и понимать непонятное. Я объясню тебе… Или нет, лучше покажу.

Амода властно взмахнул рукой. Тьма у одной из стен сгустилась, превратилась в черный клубящийся сгусток…

Бетси сглотнула. Почему-то вспомнилась крыса по имени Глюкаунча…

Сквозь черноту внезапно прорвался яркий луч света. Миг — и он стал шире, растекся ровным продолговатым пятном, по которому замелькали какие-то тени.

Перед девушкой было Окно. Обычное вроде бы Окно, сквозь которое видны дома, деревья, люди…

То есть не совсем обычное. Совсем не обычное…

Девушка увидела… себя! Вот она выходит из поезда на лондонском вокзале… Да, в то утро с губной помадой она явно промахнулась!.. Вот ее внимание привлек сутулый молодой человек в светлом костюме, с виду индиец или пакистанец. Он стоит у газетного автомата, держа в руке букетик нарциссов… А вот и потасовка возле стоянки такси! Мисс МакДугал удовлетворенно усмехнулась. Удачно снято!.. Вновь крупным планом молодой индиец… Что-то знакомое привлекло Элизабет в его облике. Глаза! Глаза, в которых плещется Вечность!.. Молодой человек в Окне, словно ощутив ее взгляд, внезапно повернулся и, улыбнувшись, сделал приветственный жест «намастэ». Так ничего и не сообразив, Бетси помахала рукой молодому индийцу…

…Тот снова сделал жест «намастэ» и низко поклонился.

Бетси вздохнула. Кажется, парад чудес продолжается. Никакая это не видеозапись, а… А что? Наведенная галлюцинация? Снова майя?

Тем временем лондонский пейзаж в Окне померк. Когда там снова стало светло, девушка увидела вход в пещеру Амарнатх и сидящего подле него старого факира. Солнце немилосердно жгло смуглое, высохшее тело, однако мудрец не замечал ничего вокруг, погруженный в одному ему ведомые тайны, словно его душа бродила в иных мирах.

Да, и это было. И это она тоже видела, причем совсем недавно.

…Старик открыл глаза и посмотрел на девушку. В его взгляде мерно плескалась все та же Вечность. И древний храм, возведенный в незапамятные времена, вдруг показался совсем новым по сравнению с тем, кто сидел у его входа…

Мудрец начал мерно раскачиваться из стороны в сторону. Зазвучала флейта, полились полузнакомые слова молитвы-заклинания: «Хрим гам хрим ка ка ка ка махаганапатайе ха ха ха ха ха сваха са са са…» В руках у факира появилась старая деревянная плошка, наполненная непрозрачной жидкостью. Старик отпил глоток, улыбнулся — и словно слетела прочь печать долгих лет. Разгладились морщины, помолодело лицо, на нем проступили знакомые черты…

«Наверное, это дед моего Ама. Или прадед, — прикинула мисс МакДугал. — Это что, семейная хроника?»