Гилгул

– А, – дворник махнул рукой. – Они все такие поначалу. Пока до дела не дошло. А как дойдет – сразу в кусты. Вот мой… Где он? Нету его. Ушел, наверное. Бросил. В самый ответственный момент бросил. – Дворник подумал, налил по очередной, добавил: – Правда, мы с ним никогда и не разговаривали. Я его вообще не видел. Даже не знаю, был ли он у меня. Ангел.

– Был, был, – утешил Саша с видом знатока. – Они у всех есть, пока веришь. А как перестал верить – считай, все. Началось. Под машины там, ну и всякое такое… На его лицо упала тень. Саша нетрезво задрал голову. Над ним стоял Леонид Юрьевич и, поджав губы, разглядывал избитого, пьяного Сашу.

– Нажрался? – спросил он неприязненно. – Тоже мне, Гончий.

– Это… тот самый, да? – громким шепотом спросил дворник. – Ангел? Саша отрицательно покачал головой:

– Нет. Этот – злой. Для него я нож и просил.

– Вставай, пошли домой. – Леонид Юрьевич наклонился, схватил Сашу за воротник, легко, рывком, поставил на ноги. Дворник попытался было вступиться, но тот вытянул руку, едва не коснувшись ухоженным пальцем обширной сине-оранжевой груди, скомандовал негромко: – Сидеть. – Дворник послушно плюхнулся на лавку. – Ты хоть на ногах держаться можешь? – спросил Леонид Юрьевич Сашу. Тот пьяно мотнул головой, поинтересовался, бессмысленно кривя распухшие губы:

– Убивать будешь? Ну, давай! Убивай! – и если не рванул на груди рубашку, то только потому, что не нашел. Пальцы потеряли чувствительность.

– Делать мне больше нечего, – презрительно процедил Леонид Юрьевич. – Нужен ты мне, – и потащил едва вменяемого Сашу к выходу из сада. Обернулся, сказал дворнику: – Он не вернется. Так что допивай. Не стесняйся.

– Слушай, – нетвердо крикнул ему вслед тот. – А у меня есть… Ангел? Леонид Юрьевич остановился на минуту, посмотрел серьезно, кивнул коротко:

– Есть.

– А… Где он? Здесь?

– Он сейчас пьян. – Леонид Юрьевич усмехнулся жестко. – Это твой Ангел. Он делает то же, что и ты. Он за тебя отвечает и вынужден принимать на себя половину твоей вины. С него за это спросят. – Подумал и добавил негромко: – Вы, люди, иногда бываете настолько неблагодарны, что начинаешь сомневаться, а нужны ли мы вам вообще. Повернулся и повел шатающегося Сашу к Петровке.

***

Непосредственно после пробуждения Саша пришел к многозначительному выводу, что водка все-таки штука крайне дрянная и что впредь лучше не пить. Не идет ему впрок водка. Совсем. Чувствовал он себя омерзительно. Естественно, вкусовые ощущения оставляли желать лучшего, язык, распухший до размеров двуспального одеяла, не желал умещаться во рту. К тому же вернулась боль. В разбитом лице что-то дергалось и пульсировало. Саша с трудом разлепил затекший глаз и поворочал им из стороны в сторону, пытаясь определить собственное местоположение. Минут через пять он сообразил, что лежит на своем диване, в своей квартире. Правда, временной промежуток между последней проглоченной порцией горячительного и моментом пробуждения вывалился из памяти, словно был стерт ластиком. Посредством визуального наблюдения и пространных логических умозаключений Саша установил, что спал в брюках. Точнее, в майке, брюках и носках. Пальто, рубашку, пиджак и туфли он, несмотря ни на что, снял. Инстинктивно, наверное. Относительно времени Саша пребывал в полном неведении. За окном смеркалось. А может быть, светало. Он покряхтел болезненно и попытался оторвать голову от подушки. Первое же активное телодвижение вызвало мучительный позыв сбегать в место не столь отдаленное.

– Ну что, проспался наконец? – спросил его из темноты чей-то голос. Это могла быть «белая горячка», или шиз, или Леонид Юрьевич. Больше вроде некому.

– А? – вытолкнул Саша сквозь распухшие губы и медленно опустил голову, стараясь охватить взглядом всю квартиру. В углу, на фоне черной спинки кресла, вспыхивал огонек сигареты. Но пахло почему-то жженой бумагой.

– Э-ы-ык…то это? – спросил он.

– Дед Мазай и зайцы, – ответил гость.

– А-а-а, – протянул Саша и закрыл глаз. – Мне плохо, – простенал он.

– А ты надеялся, что после шестисот граммов водки натощак будет хорошо? – В голосе гостя слышалось презрение. Но Саше было плевать. Он и сам себя презирал. За слабость.

– Мнэ-э-э… – только и удалось произнести ему. Гость вздохнул, выбрался из кресла, сходил в кухню и принес стакан воды. Холодной. Оказалось, это все-таки Леонид Юрьевич. Саша принял склянку дрожащей рукой, выпил, давясь и проливая на грудь, но испытывая колоссальное блаженство. Мысли обрели некоторую связность, язык уменьшился в размерах.

– Который час? – спросил он, откидываясь на подушку и морщась от пульсирующей в голове боли. Была она следствием давешнего избиения или похмельным синдромом, выяснению не подлежало.

– Девятый, – ответил Леонид Юрьевич, снова забираясь в кресло.

– Утра? Или вечера?

– Вечера.

– Х-х-х…орошо.

– Ну? Что ты намерен теперь делать?

– В каком… – сказал Саша, судорожно икнул и закончил: -…Смысле?