Гидеон (СИ)

— Знаю, знаю. Но если опасный драугр пришел к нам не с той стороны, то это значит… — В холодном взгляде мага впервые появилась тревога.

Воин и маг быстро переглянулись. Сразу стало ясно, что ни тому, ни другому, не хотелось даже думать о том, что это может значить.

Через несколько дней в Сизее стали справлять праздник молодости. Отроки ходили по городу с зелеными ветками орешника на поясе, а девицы — в праздничных венках, свитых из тонкой ольхи. Все остальные жители желали молодым людям всяческих житейских благ. По случаю праздника на улицах города вывесили яркие флажки и ленты, а на площадях из множества лотков и палаток стали продавать сотни разных вкусностей.

Само собой, я не мог пропустить такое яркое и значимое событие, а потому отменил охоту и, тщательно приодевшись, отправился наслаждаться весельем.

Праздничный город мне очень понравился: люди на улицах весело общались, искренне желали отрокам и девицам разных приятностей: кому — денег, кому — знатного жениха и множества детей, кому — ума, кому — красоты. Яркие флаги и ленты, то радостно развевающиеся на небольшом ветру, то степенно свисающие с каменных стен и балконов, создавали в городе особенную атмосферу, а множество зазывал и лоточников, наперебой предлагавшие людям свои товары, поднимали дух праздника на невиданную высоту. Чего только они не предлагали! Девушкам и девицам — яркие платочки, пояса, бусы и шарфы. Отрокам и мужчинам — красивые шапки, ремни и рубахи. А сколько всяких сладостей пестрело у них на прилавках! Сладкие напитки, приторный эль, сахарное вино, румяные булки и булочки, пахучие пирожки и пирожные, рулеты и сдоба, мягкие калачи и твердое печенье. Все для наслаждения: ешь — не хочу. Но самое главное удовольствие обещалось вечером — в центре главной площади города приехавшие строители начали возводить платформу, на которой, после заката, должны были выступать заезжие музыканты.

Ничего удивительно, что людей на площади оказалось пруд пруди — местные зеваки пришли и посмотреть на строительство платформы, и обсудить свежие слухи от таких же самых зевак. Несусветная толчея затрудняла свободное перемещение, а потому не было ничего удивительного в том, что, переходя от одной палатки к другой, я случайно зацепил плечом одного из многих прохожих.

— Извините, — вежливо бросил я. Скосив взгляд и увидев, что я зацепил какого-то юношу, я тут же добавил: — Денег и удачи тебе в этом году. И милости бога Варуха.

Но незнакомцу такие извинения явно пришлись не по вкусу.

— Чего-чего? — пренебрежительно заявил он, разворачиваясь в мою сторону.

Развернулся в ответ и я, и быстро, словно на поле боя, стал оценивать незнакомца взглядом. Ситуация не ахти. Мало того, что юноша оказался не один, а в компании друга. Мало того, что оба эти юноши были одеты в дорогие одежды. И, к довершенью всего, за этими двумя, на некоем отдалении, шла компания отроков, одетая значительно проще, чем первые двое парней, и пристально наблюдающая за развитием событий.

"Судя по их одежде, — я еще раз окинул взглядом длинные кафтаны с серебряными петлицами, кистями на плечах и кружевами на полях — эти юноши точно из богатых семей. Отпрыски землевладельцев или купцов, не иначе. Судя по тому, что они оба смотрят на меня с одинаковым пренебрежением, — я еще раз бросил взгляд на их крайне недовольные лица, — то эти юноши, скорее всего, приятели, и на меня изольется их общее недовольство. А судя по тому, что вторая компания стоит по стойке смирно, это, скорее всего, слуги. И помощи от них я точно не дождусь. Скорее, наоборот".

Вот так вот. И как, скажите на милость, я должен поступить?

Как? Всего год назад я бы даже не стал задаваться подобными вопросами. Я — слуга, а это — знатные господа. Я, слуга, зацепил вельможу, и все, что я мог сделать, это упасть ниц и рассыпаться перед ним десятками извинений, чтобы не впасть в немилость. Ведь если он захочет, то может приказать и выпороть меня. А что? С них, вельможей, станется. И закон это не возбраняет.

Да — всего год назад. Но не теперь. Теперь я не слуга, а маг. Не холоп, не какая-нибудь мелкая деревенщина, и не простой горожанин. А значит, падать ниц, и рассыпаться в извинениях, я перед ними не буду. Да и вообще — я ничего такого никому не сделал. Ну, толкнул невзначай в суете. Это же не преступленье.

А потому…

— Приветствую, добрые люди. Я что-то сделал не так? — вежливо обратился я к рыжеволосому юноше — к тому, кого толкнул.

— Не так? Что-то не так? — Недовольство на его лице стало запредельным. — Да ты все сделал не так. Сам посуди — сначала меня толкает в плечо какой-то юнец в какой-то драной одежке, — заявил он, показывая пальцем на мою потертую куртку. Ну да — куртка не новая. Да и мои походы в лес явно не прибавил ей ни блеска, ни ухоженности. — Затем этот хам желает мне денег и удачи. Мне, Вигару Данческу, денег и удачи! Как будто я в чем-то из этого когда-нибудь нуждался!

Слова богатейчика звучали надменно и хлестко. Сразу понятно, что он привык командовать. И привык, чтобы ему не перечили.

Но я не желал вражды.