Гиброиды

— Надеюсь, мы поладим, мой мальчик. Но теперь тебе придется самому зарабатывать на пропитание. Бабуля терпеть не может лодырей, нет, сэр. Нам нужно будет серьезно обо всем побеседовать. Да, сэр, — она бросила на мальчика быстрый взгляд, — поговорить по душам.

Джомми смотрел на старуху с отвращением — и восхищением. Тощая, сутулая карга опустилась на край кровати, и он подтянул ноги к себе, насколько позволила длина цепи. Внезапно он подумал, что до сих пор ему не приходилось видеть другого такого лица: маска старой плоти прикрывала самую откровенную злобу. Казалось, будто каждой морщине соответствовала своя мозговая извилина.

Должно быть, эти мысли, это его отвращение отразились на лице, потому что она неожиданно взорвалась:

— Да, да, глядя на Бабулю, не скажешь, что она когда-то была красавицей. Ты и не подозреваешь, что было время, когда мужчины боготворили белизну ее тела. Но не забывай, что старая карга спасла тебе жизнь. Никогда не забывай об этом, а то Бабуля выдаст тебя полиции. А они-то обрадуются, заполучив слэна! Но Бабуля их любит не больше, чем они ее, поэтому поступает так, как ей хочется.

Бабуля! Существовало ли другое слово, звучавшее большей издевкой, чем слово “бабуля” в устах этой мерзкой старухи?

Джомми порылся в ее сознании в поисках подлинного имени, но обнаружил лишь туманные образы глупенькой, “больной” сценой девчонки, напропалую торгующей своими прелестями, девчонки, быстро растерявшей привлекательность и опустившейся до уровня уличной потаскухи, ожесточившейся и униженной превратностями жизни. Ее истинная сущность покоилась на дне выгребной ямы сотворенного ею зла. То была бесконечная череда краж, калейдоскоп еще более мрачных преступлений. В этом сознании хранилось даже воспоминание об убийстве, совершенном…

Содрогнувшись от увиденного, Джомми почувствовал несказанную усталость, пришедшую на смену первому возбуждению, и постарался побыстрее покинуть эту зловонную клоаку. Старая ведьма склонилась к мальчику, буравя его взглядом.

— Правда, что слэны читают мысли? — спросила она.

— Правда, — признался Джомми. — Я могу узнать, о чем вы думаете, только от этого не будет никакого проку.

Старуха злобно фыркнула:

— Значит, ты можешь прочесть все, что у Бабули в голове. Бабуля совсем не дура. Бабуля у нас умненькая, она знает, как заставить слэна работать на себя. Ты должен понять, что до тех пор, пока не вырастешь, это для тебя самое безопасное место. Так что, скажешь, Бабуля не умница?

— Я вижу, что у вас на уме, — промолвил Джомми, зевая, — но не желаю сейчас с вами спорить. Когда мы, слэны, заболеваем, а это случается крайне редко, мы только и делаем, что спим. То, что я сейчас проснулся, означает, что мое подсознание заставило меня это сделать, поскольку мне показалось, что я в опасности. У нас, слэнов, множество подобных защитных механизмов. Но теперь мне лучше поскорее заснуть, чтобы выздороветь.

Черные щелки глаз расширились. Он увидел, как отпрянули порочные мысли, временно признав поражение в том, что она считала самым главным: как можно скорее сколотить капиталец. Алчность уступила место жгучему любопытству, однако старуха не собиралась дать ему покой.

— А правда ли, что слэны делают из людей чудовищ?

Ярость как огнем опалила разум Джомми. Усталость как рукой сняло. Он привстал на кровати и с негодованием бросил ей в лицо:

— Это ложь! Это одна из самых кошмарных небылиц, которые люди распускают, чтобы выставить нас нелюдями, пробудить ненависть, натравить толпу.

Он в изнеможении откинулся назад, чувствуя, как ярость покидает его.

— Мои родители были лучшими из всех, — добавил он, помолчав. — Но они были ужасно несчастны. В один прекрасный день они случайно встретились на улице, заглянули друг другу в мысли и обнаружили, что оба слэны. До этой встречи они были самыми одинокими людьми на свете и никому не причиняли вреда. Если кто и преступники, так это люди! Отец не позволил себе пустить в ход все свои возможности даже тогда, когда его загнали в угол и убили выстрелом в спину. Он мог победить их всех! Он обязан был сражаться. Но он отказался, потому что владел самым страшным оружием, равного которому до сих пор не было. Оружие было настолько разрушительным, что отец боялся держать его при себе из боязни, что оно попадет не в те руки. Когда мне исполнится пятнадцать…

Джомми замолчал, осознав, что проговорился. Он вдруг почувствовал смертельную усталость от бремени тяжелым грузом лежавшей на сердце тайны. Он только что чуть не выдал эту величайшую в истории слэнов тайну, и, если жадная карга позовет полицию, все будет потеряно.

Но потом мальчик понял, что ее сознание не уловило важности услышанного: старуха слушала его вполуха, занятая более важными для нее мыслями.

— Бабуля рада узнать, что Джомми хороший мальчик. Бедная старая Бабуля умирает с голоду, и ей пригодится молодой слэн, который сможет раздобыть денег и для себя, и для нее. Ты ведь не откажешься помочь старой Бабуле, правда? — Голос старухи сделался жестче. — Ты же знаешь, что нищие не могут позволить себе привередничать.